На прошлой неделе в Санкт-Петербурге состоялась премьера документального фильма «26 точка» про Акмолинский лагерь жен изменников Родины, который в народе прозвали АЛЖИР. За 15 лет существования лагеря через него прошли более 20 тысяч женщин со всего СССР. Туда попадали как никому не известные женщины, так и видные деятели культуры, например, режиссер Кира Андроникашвили или писательница Галина Серебрякова. Там побывали мать барда Булата Окуджавы Ашхен Налбандян, жена революционера Екатерина Калинина, а также журналистка, мать писателя Тимура Гайдара и бабушка политика Егора Гайдара Лия Соломянская.

В фильме подробно рассказывается, как одним росчерком пера рушились жизни тысяч ни в чем не виновных людей, тем не менее авторы не скатываются к клеймению советской власти. Режиссер фильма Павел Гладунов рассказал, почему снял фильм именно сейчас и что осталось за кадром.

– Идея съемки фильма «26 точка» принадлежит меценату Грачье Погосяну, который с 2017 года занимается увековечиванием памяти узниц АЛЖИРа. По его инициативе и на его средства на месте массового захоронения узниц был установлен хачкар, а затем и православный крест. Вы сразу же согласились на эту работу?

– Да. Мы сотрудничаем с ним с 2011 года, сняли для него 15 фильмов. Некоторые скептически относятся к деятельности меценатов. Если поддержка, например, жителей блокадного Ленинграда понятна всем, то восстановление памятников в разных странах часто почему-то вызывает вопросы. Лично я за годы сотрудничества ни разу не заметил в его словах или действиях корысти, он все делает от души. Я понял, что когда Грачья Мисакович воссоздает, создает или реставрирует какой-то памятник, то обновляет воспоминания о какой-то важной, но порой забытой истории. Документальный фильм дополнительно подкрепляет это событие, привлекая внимание большого количества людей.

– Что вы знали об АЛЖИРе до того, как начали работать над фильмом?

– Да почти ничего, поэтому мы перелопатили огромное количество информации: смотрели кинохронику 30-х годов, обращались за экспертным мнением к историкам, много разговаривали с родственниками узниц и специалистами музейно-мемориального комплекса «АЛЖИР», который расположен на месте бывшего лагеря. К сожалению, живых узниц не осталось, но мы хотели, чтобы зрители услышали их голоса, поэтому использовали фрагменты документального фильма «Изменницы», который Евгения Головня сняла в 1990 году. Конечно, с разрешения правообладателей.

Наша главная задача – увековечить историю. Мы хотим сделать так, чтобы люди помнили об этих страшных событиях, чтобы этого больше не повторилось. При этом мы намеренно не даем никаких оценок. Я убежден, что ни документалисты, ни журналисты не должны давать оценок, мы просто должны показать участников, экспертов, очевидцев. Выводы зрители должны делать сами.

– У вас это получилось, но вместе с тем в вашем фильме есть какие-то просто ужасающие истории, например, про детей врагов народа, которых забирали у узниц в специальные детские дома. Воспоминания сиротки, которая сжимает кусочек хлеба в кулачке, выданный на целый день, просто врезаются в память.

– Это факты, так действительно было. Детей забирали, меняли фамилии, чтобы родители не могли их потом найти, братьев и сестер разлучали и развозили в разные города. Были случаи, когда дети верили, что их родители – страшные преступники, и отрекались от них, ведь правды им никто не рассказывал, а сами они ее знать не могли. Это все было. При этом в нашем фильме есть кадры из обычных детсадов и детдомов, где детям делают массажи, кормят с ложечки, качают на качелях. Такое тоже было. Кстати, многие зрители нашего фильма не знали, что были нормы по арестованным и расстрелянным.

– Какая из историй узниц поразила вас больше всего?

– Трудно сказать, многие из них ужасают, но большим откровением для меня стала история начальника лагеря Сергея Баринова. Когда я увидел фрагмент документального фильма, где узница, прошедшая АЛЖИР, подходит к Сергею Баринову, человеку, который держал ее под арестом, и обнимает, называет хорошим, дорогим, то был в шоке. Причем это мнение не одной и не двух узниц, а многих, иначе мы бы о нем ничего не знали.

– Вероятно, он был лучше в сравнении с другими.

– Возможно, но надо понимать, что он был хорошим настолько, чтобы его не расстреляли. То есть делал множество страшных вещей.

С другой стороны, никто не мечтает работать в ГУЛАГе, так что судьбы всех комендантов и начальников – тоже своего рода трагедия. В нашем фильме советник губернатора Ленинградской области Анатолий Зайцев, ссылаясь на реальные документы, рассказывает случай из Забайкальского края, когда начальник одного из региональных управлений НКВД  сообщил наверх, что не может выполнить нормы по расстрелам, так как враги народа закончились. Ему ответили, что один точно есть, и это он, а еще четырех найти труда не составит. На следующий день этот НКВДшник нашел шестерых «врагов народа». То есть большинство людей не хотели совершать ничего страшного, однако это, конечно, не повод их оправдывать.

– Несмотря на то что ваш фильм рассказывает о страшных вещах, он не изобилует кровавыми подробностями. Вы специально снимали так, чтобы люди досмотрели, а не утонули в слезах?

– Да нет. Мне кажется, и так понятно, что если речь идет о женском лагере, то, естественно, там были изуверства и насилие. Мне кажется, мы показали достаточно. Конечно, могли копнуть еще глубже, но тогда бы фильм стал длиннее, сейчас хронометраж – 75 минут. Над проектом работала большая команда. Сценарист Елена Даздорова говорит, что эта работа в некоторой степени изменила ее – просто потому, что, пропуская такую непростую историю через себя, на многие вещи начинаешь смотреть по-другому.

Кстати, наш фильм все же смогли досмотреть не все. Кто-то ломается на песне «Мне бесконечно жаль своих несбывшихся мечтаний», моя жена, например, остановилась на этом. Кто-то не может смотреть уже после первого стихотворения «Надо мной раскаленный шатер Казахстана» Софьи Солуновой.

– Когда выходят документальные фильмы о не самых лучших страницах истории нашей страны, то некоторые клеймят авторов антисоветчиками и антисталинистами. Вы слышали в свой адрес такие обвинения?

– Нет. У нас вообще не было ни одного отрицательного отзыва. Единственное – один раз спросили, мол, почему это мы Баринова называем хорошим, хотя это не мы, а узницы. Помню, как после премьерного показа в Санкт-Петербурге ко мне подошли две заплаканные восьмиклассницы, поблагодарили за фильм, сказали, что не знали ничего об этом лагере.

Я затрудняюсь ответить, как отношусь к Сталину. Возможно, когда-нибудь я сниму документальный фильм про него и тогда уже сформирую мнение. Однако ни хорошим, ни плохим однозначно назвать его нельзя.

– В фильме вы делаете упор на то, что очень многие люди незаслуженно пострадали во время большого террора. Сегодня многие россияне мечтают о появлении нового Сталина. Социологи отмечают, что так выражается запрос на справедливость. Людям кажется, что суровый, но справедливый правитель посадит всех плохих людей, отберет деньги у олигархов и раздаст их народу. Вам не кажется странным, что времена, когда со многими людьми поступали крайне несправедливо, стали воплощением мечты о социальной справедливости?

– Честно говоря, я не думал в таком разрезе, но полагаю, что счастливым можно стать и без Сталина. Для этого достаточно хорошо делать свою работу, создать семью, завести друзей. Я абсолютно счастливый человек: у меня пятеро сыновей, так что грустить мне некогда.

– Что с вашим фильмом будет дальше?

– Возможно, в следующем году мы представим его в Москве и подумаем о том, чтобы показать его на фестивалях. К слову, один диплом от профессионального сообщества у нас уже есть – «26 точку» показали в рамках международного фестиваля христианского кино «Невский Благовест». Не исключаю, что фильм попадет и на телевидение.