Яндекс.Метрика
  • Марина Бойцова

Максим Кабанов рассказал, что его больше всего поразило за время пандемии COVID-19

Крупнейшее в Санкт-Петербурге медицинское учреждение – Госпиталь для ветеранов войн, – имеющее четыре площадки, почти за два года пандемии пролечило более 35 тысяч человек. Три из них работают в режиме «красной» зоны и сегодня, принимая примерно по 100 человек в день
Максим Кабанов рассказал, что его больше всего поразило за время пандемии COVID-19 Фото: Александр Глуз/ «Петербургский дневник»

Но не всегда все было гладко. Случались конфликты, недопонимание, всю структуру госпиталя, и в первую очередь временные павильоны в «Ленэкспо», критиковали. Каждая волна пандемии приносила что-то новое – как плохое, так и хорошее.
Начальник госпиталя Максим Кабанов рассказал, как ему удается управлять таким сложным хозяйством и что его больше всего поразило за это время.

В общей шлюпке от волны к волне

 Максим Юрьевич, за эти год и 8 месяцев не только медицинское сообщество, но и мы все стали другими. Какие выводы лично вы сделали для себя, чему вас научила эта пандемия?

– Самое главное – мы поняли, кто есть кто. Как в своем коллективе, так и в целом в Санкт-Петербурге в плане работы медицинской службы.
Я часто вспоминаю начало пандемии, как мы все, главврачи, бегали в поисках СИЗов. Мы обращались в строительные магазины, на склады, закупали монтажные комбинезоны «Каспер». И когда кому-то перепадало больше, то все делились. Я помню, мне позвонил главный врач Городской больницы Святого Георгия Валерий Стрижелецкий. Говорит: «Мне тут спирта привезли изопропилового на дезинфекцию, тебе надо?» Конечно, надо! И я давал то, что было у нас. Заканчивались респираторы, я звонил в Боткинскую, и Денис Гусев мне давал в долг на 3-4 дня. Чем-то менялись со Второй больницей, что-то друг у друга одалживали, потом отдавали. Главврачи делились всем, что было, под честное слово, без расписок, без оформления – на это не было времени. И тогда эта история показала, что в Петербурге нет проблем между стационарами. Очень оперативно и четко решали вопросы по госпитализации с главным врачом Городской станции скорой помощи Алексеем Бойковым. Это потрясающе. Это дорогого стоит. Эта взаимопомощь помогала выживать в самом начале.

 Эта взаимопомощь продолжается?

– Борьба с пандемией – это командная работа, которая позволяет чувствовать плечо соседа. Как моих коллег, так и профильного комитета, правительства города. Мы ничего не смогли бы без поддержки друг друга, без наших 2000 сотрудников Госпиталя для ветеранов войн. Быстрое решение вопросов, оперативное решение рабочих моментов, переформатирование с учетом конкретной ситуации – это позволяет нам идти с волны на волну, работать как в режиме инфекции, так и в режиме обычного стационара, перестраиваться и принимать пациентов на то количество коечного фонда, которое нужно развернуть. Только находясь в общей шлюпке и ощущая плечо ближнего, можно понять, что качка пандемии будет когда-то закончена. Мы дойдем до победного конца.

 А какие медицинские уроки дала пандемия?

– За это время мы уже понимаем, как лечить, мы знаем маршрутизацию, выработали логистику. Учитывая наличие 4 площадок Госпиталя для ветеранов войн – двух в «Ленэкспо», площадку на Народной и стационар-трансформер, который с 28 декабря 2020 года не выходил из коронавируса, – основная площадка в какие-то этапы могла разгрузиться и работать на плановую помощь. Основной коечный фонд у нас на Народной – это серьезный стационар, каждая койка с кислородом или снабжена кислородными концентраторами. Мощности госпиталя позволяют использовать все ресурсы, если вдруг ситуация изменится.

 Первый стационар-трансформер появился именно у вас на Народной. Почему именно у вас?

– Как и в первую, во вторую и в третью волны, поступает много пациентов пожилого и старческого возраста. А это – коморбидный фон, сопутствующие заболевания. Коронавирус их обостряет.

Кроме того, Госпиталь для ветеранов войн имел максимальный коечный фонд среди всех городских учреждений, и он уже успел поработать с COVID-19 – как сам госпиталь, так и временный в «Ленэкспо». Поэтому эти факторы, а также то, что территория на Народной позволяла его построить – первый трансформер появился у нас. Когда благодаря распоряжению губернатора Александра Беглова появился трансформер на 405 коек, была поставлена задача: чтобы, когда возможно, основная площадка была мобильной. Мы не должны полностью сворачивать плановую помощь. Отсюда – и перспектива использования трансформеров: пандемия показала, что рационально на территориях стационаров-тысячников иметь корпуса-трансформеры, чтобы переформатировать их в случае необходимости и работать в них в автономном режиме, а в старых корпусах лечить обычных пациентов. И чем больше их будет на территории тысячников – тем меньше будет проблем.

Проще и в том плане, что мы работаем одним коллективом, нет дефицита медработников. И контроль администрации позволяет выстроить единую логистическую цепочку.

 Как вы управляетесь с таким большим хозяйством?

– У нас создан график посещений площадок, обходов в том числе. У нас есть начмеды по направлениям, по специализации. Необходимость создавать инфекционные стационары именно в многопрофильных больницах была правильной, потому что к нам привозят не только с COVID-19, но и с другими заболеваниями, и у нас есть все силы и средства оказывать помощь таким пациентам. Почти за 2 года мы провели около 3000 всяких хирургических вмешательств. Если бы эти пациенты поступали в монопрофильный стационар, возникали бы вопросы, куда их переводить с острым инфарктом миокарда или нарушением мозгового кровообращения. А так можем работать по любому направлению вообще.

Фото: Александр Глуз/ «Петербургский дневник»

– А как работает сейчас блокадная больница?

– Центр лечения жителей блокадного Ленинграда первым принял на себя коронавирусную историю. Его тогда называли «стационаром для госпитализации пациентов с внебольничной пневомонией неясного генеза». Мы уже понимали, что это – матовое стекло, но никто еще не понимал, откуда оно. И первые же выявленные заражения появились у нас в 46-й больнице в марте 2020 года. Ее подразделения закрывали на карантин, но потом началось развертывание других стационаров, и это позволило вывести пациентов из «красной» зоны. Да, там нет высоких технологий, но при обострении какого-то заболевания мы кладем туда и начинаем терапию. Там есть койки сестринского ухода, гериатрические койки, и недавнее открытие гериатрического отделения на 40 коек продемонстрировало, что мы не заканчиваем плановую работу. Сейчас больница полностью в «зеленой» зоне.

 А ведь вас ругали и за объединение этих медучреждений...

– Когда ее присоединяли в 2018 году, было много споров. Но опыт работы федеральных центров помог мне отстоять эту идею. Недавно состоялось совещание руководителей правления общественной организации «Союз Госпиталей для ветеранов войн», туда входят 64 организации, и нам была дана высокая оценка, в том числе потому, что мы являемся многокоечным и многофункциональным госпиталем для ветеранов войн. Такого количества высокотехнологичной помощи нет, наверное, в большинстве регионов.

Я ответил: «Есть!»

– Вы – руководитель крупнейшего стационара города, выпускник Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова. Скажите честно: военный опыт помогает управлять, все это структурировать?

– Безусловно, это так. И очень многие руководители медучреждений, городского здравоохранения – выпускники академии. Всех главврачей учили хорошо, но акцент на экстремальные ситуации в Военно-медицинской академии делается изначально. Много выходцев из стен академии, для которых развертывание военно-полевого госпиталя – это не пустой звук, хотя эта практика, конечно, отличается от военно-полевых условий. То, что мы увидели в 2020 году – это была вообще новая практика для всех: властей, врачей, строителей.

Если ретроспективно вернуться к маю 2020 года, то я понимаю это так: задачи были поставлены, надо было решать, быстро адаптироваться к новому. Часть служивых восприняла это как положено: «Приказ поступил, и мы работаем». Но часть среднего медперсонала сначала не понимала, как действовать в таких условиях, как работать. Находили пути решения вместе. Для военных врачей это школа, которую мы изучали с младых ногтей: организация тактики медицинской службы в чрезвычайных ситуациях.

И когда было принято решение о создании временного госпиталя в «Ленэкспо», многие сначала не понимали, как на площадках выставочного павильона можно лечить людей. Но именно эти госпитали сыграли и играют огромную роль. В его стенах пролечено 11 тысяч пациентов, и вы представьте, что было бы, если бы нагрузка легла на другие учреждения. Кроме того, у нас есть возможность изменения коечного фонда в большую или меньшую сторону, это позволяет маневрировать.

 А что вы сказали, когда получили приказ?

– Сказал: «Есть!» Иначе и быть не может. Мы с самого старта начинали с главврачом 40-й больницы Сергеем Щербаком, учитывая его огромный опыт как руководителя и как военного врача (он – десантник, я – флотский офицер). Он и ряд его подчиненных выступили в роли наставников, помогали нам развивать госпиталь. За 7 дней была выполнена перестройка выставочных залов под настоящий госпиталь, закуплены УЗИ, два КТ, концентраторы. Там есть реанимация, разделение зон, санпропускники. Там высокие потолки, возможность прогулок, нет скученности, 4-разовое питание, стоят кулеры. И многие пациенты уже во вторую волну стремились попасть в 5-й павильон, где развернуто 295 коек. Поэтому мы сейчас практически не видим никакого негатива относительно госпиталя в «Ленэкспо».

 Но ведь многие помнят, что было в мае 2020-го. Вы переживаете, когда вас ругают?

– Со временем адаптируешься ко всему. Главное – понимать, за что ругают. Если ругают за промахи, которые на самом деле не являются промахами, я это переживу. В чем меня только тогда не обвиняли! Но когда весь коллектив на фоне тяжести первой волны, моральной, психологической, физической нагрузки ругали совершенно беспочвенно, когда они получали вместо поддержки какие-то обличения, упреки – это было обидно. Но в итоге персонал морально окреп. В любом случае мы организовывались, принимали совместные решения. Это был первый опыт.

 Какова ситуация с COVID-19 сейчас?

– Сейчас мы снова видим увеличение количества госпитализаций, но тем не менее это – не быстрое увеличение, как было в третью волну, когда мы работали с перегрузом коечного фонда. Сейчас мы в сутки принимаем 80-100 на все площадки, это нормально. В нынешнюю волну мы видим изменившуюся тяжесть состояния пациентов, видим омоложение контингента больных. Есть, безусловно молниеносное течение, так называемая досуточная летальность – как правило, это происходит после самостоятельного лечения на дому, когда человек не сознает тяжесть болезни и пытается отодвинуть момент обращения к врачу. В результате пребывание дома затягивается, и уже когда начинается дыхательная недостаточность, мы не всегда успеваем помочь.

В «Ленэкспо» также имеется резерв в 5-м и в 7-м павильонах. Был момент, когда в «семерке» при максимальной нагрузке в 3-й волне мы разворачивали до 700 коек. В настоящее там 400 развернуто, а заполнено 174. Так что резерв есть, и мы готовы госпитализировать.
Востребованы койки реанимации. К сожалению, мы не можем прогнозировать количество дней, сколько человек там проведет, потому что это зависит от тяжести состояния.

 Максим Юрьевич, как бы вы ни скрывали, но у вас сегодня – день рождения. Вам как имениннику положен бонус. О чем бы вы хотели сказать?

– Почти все поступающие к нам – непривитые. Говорю об этом честно, потому что хочется донести идею, что прививочная кампания – не навязанная идея, а необходимость, которая позволит нам выйти из коронавирусной истории и заняться повседневной деятельностью.

Я – хирург, не вирусолог и не иммунолог. Но я вижу результат клинической картины того, что происходит на больничных койках. Я вижу, что на них мы почти не видим вакцинированных. Ну что еще нужно, какая математика нужна для доказательств необходимости вакцинации? И когда люди сами себя обманывают, покупая липовые сертификаты, я хочу спросить: «Кого они обманывают, себя, своих родственников пожилых? А потом плачут в реанимации: «Какой я был дурак, что не сделал прививку». Это обидно, это вызывает непонимание и раздражение.

 И последний, личный вопрос: как вы отдыхаете?

– Да, играю в теннис, но это не хобби, это поддержка спортивной формы. В лес еще хожу с детьми – подышать. Нам всем сейчас хочется подышать, особенно перенесшим COVID-19. Потому что мы никогда не забудем всего этого.

Закрыть