Профессор, доктор медицинских наук Сусанна Харит возглавляет научно-исследовательский отдел вакцинопрофилактики и поствакцинальной патологии Детского научно-клинического центра инфекционных болезней федерального медико-биологического агентства.

«Вакцины сами себя погубили»

«Вакцинофобия – это старая история. Когда англичанин Эдвард Дженнер в конце 18 века разработал способ вакцинации против натуральной оспы, заключающийся в прививке неопасным для человека вирусом коровьей оспы, люди тоже рисовали карикатуры привившихся с рогами и копытами», – рассказывает Сусанна Харит.

Она напоминает, что еще более 90 лет назад почти одновременно с созданием в Петербурге НИИ детских инфекций там открылся отдел поствакцинальной патологии – специально, чтобы отслеживать осложнения после прививок у детей. Осложнения действительно случались, тогда прививки были несовершенны – в частности, от оспы. Возникала настороженность, и она, к сожалению, со временем перекочевала на множество других прививок.

«Но тогда был другой период времени. Не было Интернета, публикаций. И в большинстве своем люди понимали, что инфекции есть и что прививаться надо. Люди видели полиомиелит, они видели целые отделения задыхавшихся от коклюша младенцев. И когда в поликлинику наконец-то привезли вакцины, матери побежали делать прививку, потому что каждая мать хотела защитить своего ребенка. Затем от разных заболеваний были вакцинированы тысячи, люди перестали видеть инфекции рядом с собой и стали задумываться о том, что же такое вакцина, появилось избыточное внимание на реакции на вакцинацию. Выходит, что вакцины сами себя погубили», – говорит профессор Харит.

Сейчас ситуация аналогичная, но с развитием Интернета она стала еще более неадекватной: к сожалению, люди ищут в Интернете не те данные, которые предоставляют профессионалы, а читают как бы «независимые мнения», которые зачастую бездоказательны и слишком эмоциональны.

«Для дела вакцинации Интернет, СМИ сыграли негативную роль. Происходит выхватывание каких-то моментов и придание им сенсационных форм. Например, в 90-е годы одна популярная газета написала статью о дополнительных веществах, содержащихся в вакцине от одной из детских инфекций. Но написала в таком контексте, что у нас привились от нее всего 2 процента детей. То же самое постепенно происходит и сейчас. Люди не видят инфекции, зато читают массу непроверенной информации, и им кажется, что это и есть правда», – отмечает Сусанна Харит.

Антитела и ревакцинация: почему 6 месяцев

К середине лета многие, сделавшие прививку в начале года, задумываются о ревакцинации. Так когда пора ее делать?

«Мы живем с новой коронавирусной инфекцией всего полтора года, и поначалу всерьез никто не изучал, как скоро можно заболеть второй раз, сколько образовывается антител после вакцинации или после заболевания и как долго они держатся. Сначала шли рассуждения, что повторные заболевания случаются не так часто. Вакцина была поначалу тоже в ограниченном количестве, и речь шла о том, что пусть сначала привьется тот, кто не переболел. Но сегодня вакцин много, и встает вопрос о создании иммунной прослойки, чтобы вирус не гулял. И поэтому стали оценивать антитела», – рассказывает Сусанна Харит.

Она ссылается на документ Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), в котором говорится, что на сегодняшний день мы не понимаем, какой уровень антител защитный, пока нет критериев это оценить. И поэтому не надо ориентироваться на уровень антител, а надо ориентироваться на то, что в среднем у людей в течение полугода происходит снижение уровня антител, и если это случается, то надо его поддержать. Инкубационный период у инфекции небольшой, и если нет высокого уровня антител, то при массивной инвазии можно заболеть. Исходя из этого выбрали срок для вакцинации переболевших или привившихся – 6 месяцев.

«Возникает вопрос: не будет ли хуже, если человек сделает прививку, имея антитела? Это тоже проверили. Американцы прививали медицинских работников и увидели, что те, кто перенес заболевание или был привит, уже на первое введение дают ответ значительно лучший, чем те, кто не переболел. По количеству реакций тоже ничего не меняется. При ревакцинации ученые не видят учащения ухудшений, что позволяет говорить о более уверенной ревакцинации», – утверждает доктор медицинских наук.

Более того: она ссылается на исследования, которые показывают, что в мире разрабатываются различные варианты сочетания вакцин.

«То есть если первую дозу вы сделали вакциной одной фирмы (имеется в виду технологически другой, то есть по способу создания вакцины), то, возможно, ревакцинация будет препаратом другой фирмы – вероятно, будет меньше рисков аллергических реакций – при том, что будет все равно эффективно. В Европе сейчас такое исследование проводят: сочетают РНК-вакцину с аденовирусной. И пишут, что очень хорошо действует», – считает профессор.

На вопрос, делать ли при ревакцинации один укол или все же два, Сусанна Харит отвечает, ориентируясь на жесткие установки.

«Может быть, привитым или переболевшим будет достаточно одной прививки. Пока мы не можем рекомендовать один укол, потому что в вакцинопрофилактике есть жесткие установки – есть рекомендации разработчиков, рекомендации Минздрава, и каждый врач должен этому следовать. Пока в широком доступе нет «Спутника Лайт», надо делать две дозы», – уверена иммунолог.

Доктор медицинских наук также опровергает мнение обывателей, что быстро созданная вакцина – в частности, тот же «Спутник V» – создавалась слишком быстро, а потому, якобы, она сомнительна.

«Этой технологии 30 лет почти, просто именно этот антиген туда быстро включили, а сам принцип был уже давно – в частности, вакцина против вируса Эбола на нем была построена. Наши военные медики, которые помогали бороться с ним в Африке, военные инфекционисты были привиты именно этой вакциной», – говорит Сусанна Харит.

Что касается побочных действий на ревакцинацию, то специалист ссылается на проведенные учеными исследования.

«Пока трудно сказать, будет повторная вакцинация переноситься хуже или лучше первой. Иммунная система всегда стандартно отвечает – как реакция воспаления на любое чужеродное проникновение. Есть люди, которые на любой чих дают температуру 40, а есть те, которые и пневмонией без температуры болеют. Сугубо индивидуальные реакции», – отмечает специалист.

Наше здоровье – дело их жизни

В Москве начались клинические испытания вакцины против COVID-19 на подростках. Сусанна Харит объясняет, почему выбран именно этот возраст.

«Если раньше мы считали, что дети болеют легко и у них редко развиваются тяжелые формы, то теперь мы видим, что тяжелые формы бывают, причем развиваются они в отсроченном виде. Дети переносят коронавирусную инфекцию незаметно, а через 1-2 месяца у них появляются осложнения, которые назвали детским мультисистемным воспалительным синдромом. Осложнения тяжелейшие – вплоть до кардиореанимации, и, к сожалению, вирус «дельта» дает большую заболеваемость детей. Об этом уже написали англичане, американцы, причем отмечено, что это именно подростки 13-14 лет и старше», – считает Сусанна Харит.

По ее мнению, возросшая заболеваемость детей и подростков обусловлена тем, что из-за мутаций вируса теперь он может захватывать и детей.

«Инфекция новая. Много новых исследований. Сейчас предполагают, что теперь не только тот рецептор, за который первоначально ухватились, служит для укрепления вируса у нас в организме, но есть и другие. И поскольку происходит изменение структуры того участка вируса, которым он цепляется за наши клетки, то это приводит к тому, что начинают болеть дети», – объясняет Сусанна Харит.

Она также рассказала, почему клинические испытания вакцины против COVID-19 начались именно с подростков и почему им дают половинную дозу вакцины.

«По мнению производителя вакцины – Центра Гамалеи – детям достаточно половинной дозы. Так мы прививаем детей от гепатита, например – так же ровно вполовину. Это стандартный подход для многих вакцин. Сейчас посмотрят и будут сравнивать, как будет действовать вакцина на тех, кому 15-17 лет, а также 18 и старше – как они будут формировать иммунитет и какая будет реактогенность (реакция на введение вакцины. – Ред.). Если будет более высокий уровень антител и меньшая реактогенность, то это будет причиной выбора для меньшей дозы. То есть оценят сходную эффективность при меньшей реактогенности. Уменьшение дозы может давать меньшую реактогенность», – сказала доктор медицинских наук.

Она предполагает, что отношение к вакцинации подростков будет таким же, как и к любой другой вакцинации.

«Я думаю, что, как всегда, будут сомневающиеся. Будут категорические противники и будут те, кто безусловно за. Многое зависит от того, как мы будет говорить о том, как дети переносят COVID-19. Если мир привьется очень быстро, то мир поставит определенный барьер быстроте мутаций. Потому что на сегодня привито всего 10 процентов населения земли. А страны Африки, Азии, Индия, где масса населения большая – там мало привито, а заболеваемость высокая. И при высокой циркуляции вируса создаются условия для мутации вируса. Поэтому речь идет о том, что нужно каким-то образом убедить людей, что вакцинация – да, защита не на 100 процентов, но это все равно защита, эффективность и безопасность. На сегодня это единственный специфический вариант, который может поставить барьер инфекции», – резюмирует Сусанна Харит.

На вопрос, не опаздывает ли Россия с вакцинацией подростков, профессор отвечает:

«У нас была надежда, что взрослые проявят сознательность, привьются быстро и активно и тем самым защитят детей. Но мы видим, что это не так».