– Алексей, для вас это первый мюзикл для взрослых, который вы ставите в Петербурге. Волнуетесь?

– Я бы сказал, что мюзикл Пола Гордона «Дорогой мистер Смит», скорее, семейный. Это некая сказка для взрослых, которая сегодня так необходима зрителю. И в силу того сложного года, что все мы пережили, и в силу засилья сложной концептуальной режиссуры. Хотя у нашего спектакля тоже будет не самое простое художественное решение. Я бы сравнил его со шкатулкой, в которой хранятся некие секреты, милые для нас мелочи. Наша история очень простая, открытая и человечная. И по своей атмосфере, местами сентиментальной, немного напоминает «Гордость и предубеждение».

– Тот спектакль, который вы ставили в МХТ?

– Да, и для меня это был такой заскок на подножку последнего вагона с точки зрения работы с Олегом Павловичем Табаковым. Потому что после первого прогона мюзикла на зрителя я проснулся утром после звонка от него. «Ну, старик, давай думать, что будет следующим», – сказал он. И я понял, что спектакль принят.

Так же, как был принят и предшествующий «Дорогому мистеру Смиту» инста-мюзикл.

Он помог мне не впасть в клиническую депрессию. Когда ты, образно выражаясь, на протяжении нескольких лет бежишь, задыхаясь, смахивая кровь и пот (а мне только в таком ритме живется хорошо), а тебя вдруг насильно останавливают и связывают, пережить это довольно тяжело. В это время мы и изобрели формат инста-мюзикла, который неожиданно оказался очень востребованным и успешным. Мы получили премии за эту работу. Но главное, все те, кто ее делал, не сошли с ума в пандемию. И продолжали оставаться в профессии.

Работали мы немного по-партизански, потому что еще были ограничения по выходу из дома. У нас там есть эпизод, где героиня идет по набережной, на которую нельзя было выходить. Помню, мы припарковались где-то во дворе, быстро сняли и быстро удрали оттуда. Снимали в Москве и Петербурге. Иногда происходили казусы. Например, полпесни сняли в одном костюме, полпесни – в другом. Приходилось переснимать. И часто мы категорически не совпадали с погодой, то есть в Петербурге было солнечно и прекрасно, а в Москве лил проливной дождь. И, склеивая снятое, мы придумывали, как это обойти. Но было очень интересно.

– Скажите, когда вы ищете исполнителей, что для вас важнее: их умение петь, двигаться или драматический талант актера?

– Важен синтез. Все остальное – сделки с совестью. Артист мюзикла одинаково хорошо на базовом уровне должен уметь двигаться, быть драматическим актером, правильно доносить текст до зрителя, то есть понимать, что такое логика, перспектива, и, конечно, быть хорошим вокалистом.

– Выбранные артисты удовлетворяют этим критериям?

– Безусловно. Признаюсь, в больших мюзиклах я нередко иду на компромиссы. Но когда на сцене всего два артиста, как здесь, они должны абсолютно соответствовать этим критериям. И Юля Дякина, с которой мы выпустили пять спектаклей, и Ваня Ожогин владеют всеми навыками, необходимыми артисту мюзикла. С Ваней мы вообще давно дружим, но никогда не работали вместе. Пока он пил кровь из одних (Ожогин был главным исполнителем в мюзикле «Бал вампиров»), я из других. И мы никак не могли соединиться. Наконец это произошло.

– А вам самому где комфортнее – на сцене или за сценой?

– Сегодня однозначно за сценой. Создавать мир мне оказалось гораздо интереснее, чем быть его частью. 

– Красиво. Пожалуй, не зря пишут, что вы один из самых дорогих режиссеров страны. 

– Я даже знаю, кто это делает. И знаю цифру.

– Один миллион?

– Больше. И это честная история. Я умею делать свою работу качественно и быстро, что немаловажно. Как говорил Олег Павлович: «Табаков дорогой артист, его можно не приглашать». Никто ведь не заставляет насильно приходить в магазин «Шанель», брать пальто, а потом просить, чтобы оно стоило, как в «Большевичке». Это странно. Но всегда есть варианты.

– Попробую угадать. Вам должно быть интересно?

– Однозначно. Мне было интересно делать именно этот спектакль, именно в этом театре. Мне было очень важно, чтобы эта история вышла к живому зрителю. Потому что я видел, что после инста-мюзикла у нас уже есть своя аудитория, есть люди, которые хотят это увидеть. Мы им это пообещали. И когда Виктор (Минков – худрук -директор театра «Приют комедианта». – «ПД») предложил с ними поработать, мы сговорились. Хотя инста-мюзикл и постановка в «Приюте комедианта» – это две совершенно разные истории.

– Вот сейчас вы закончите эту работу и…

– Окунусь с головой в телешоу «Большой мюзикл» на канале «Культура». По форме и вещанию это будет напоминать такие успешные телепрограммы, как «Большая опера» и «Большой балет», но посвящено будет мюзиклу. Я художественный руководитель проекта, о котором мы мечтали последние лет десять. После этого я хочу немного выдохнуть и позволить себе две недели отпуска, хотя думаю, что сломаюсь гораздо раньше. И начну подготовку к съемкам картины «Она танцует» про советскую Пину Бауш. Ее мы снимаем вместе с продюсерами Ренатом Давлетьяровым и Павлом Одыниным.

– А как же ваш проект военного музыкального фильма?

– Да, я планировал стать кинорежиссером с военного мюзикла, а в результате это будет совсем другая картина, но не менее интересная. И тот проект никуда не денется, хотя с каждым годом он становится все дороже. Даже если артисты идут нам навстречу, как, например, Сережа Безруков, который в презентационном тизере две ночных смены снимался вообще бесплатно. Но я всегда вспоминаю Валерия Тодоровского, который готовил своих «Стиляг» 10 лет. Ничего, я терпеливый.

После этого я начну репетировать с театром «Содружество актеров Таганки». Это будет первый большой спектакль, когда мы сломаем стену и соединим на одной сцене актеров Таганки любимовской и губенковской. О других планах пока говорить не будем, хотя их немало.

– Значит, правильно говорят, что вы жадный до работы.

– Вот это правда. Очень жадный. Я бы даже сказал алчный. Сам звук образ этого слова – только вслушайтесь – очень точно отражает его суть.

– Не могу не спросить: красивая фамилия – это псевдоним?

– Могу паспорт показать. Мой прапрадед, художник-маринист из Сиены приехал учиться в петербургскую Академию художеств. Его работы сейчас выставляются на аукционах. И мне до сих пор предлагают их купить за «какие-то жалкие копейки», тысяч 50-60 долларов. «Чуть-чуть подождите, – говорю им я. Немного заработаю, и тогда...»

Мой прадед родился уже в Одессе и во время войны был эвакуирован с семьей в Ташкент. Там родился мой дед, который был талантливым химиком. Его фамилия есть в учебниках по химии. Мне все говорили: «Франдетти, как тебе не стыдно, ведь у тебя такой дед!» А я даже таблицу Менделеева не мог нормально выучить. Ну а потом родилась моя мама. Так что это не псевдоним.