Иосиф Бродский умер во сне и, по словам друзей, предотвратить его смерть было невозможно. Поэт, получивший в 1964 году судимость за тунеядство, в 1987 – Нобелевскую премию, в 1995-м – звание почетного гражданина Петербурга, наотрез отказывался возвращаться на родину. Соблюдал и другой принцип: не писать на английском языке.

В 1990-х годах стихи Иосифа Бродского уже активно печатали в России, поэта звали на родину, но Иосиф Бродский боялся, что возвращение будет обставлено с излишней помпой. Смогли бы Бродского вылечить сейчас? Не секрет, что Сергей Довлатов, эмигрировавший в США в 1978 году, на шесть лет позже Бродского, умер из-за непрофессиональных действий американских парамедиков. Его, как и Бродского, вынудили уехать из страны под угрозой отсидки или – это было еще страшнее – психбольницы. Иосиф Бродский перенес свой первый сердечный приступ в тюремной камере, когда ему было всего 23 года. Потом последовали три инфаркта: в 1976, 1985 и 1994 годах.

«Три инфаркта, больное сердце и огромное количество факторов риска. Бродского не спасли бы самые искусные врачи, – заметил историк и писатель Лев Лурье. – У него, в отличие от Довлатова, было много денег и дорогая медицинская страховка. Да, он курил и имел болезненное честолюбие, но вообще он был здоровым парнем. Здоровье подкосили преследования на родине, когда вместо славы он приобрел одни лишь неприятности».

Начались неприятности с фельетона «Окололитературный трутень» в 1964 году. Его напечатал «Вечерний Ленинград».

Но 25 лет назад новость о смерти Бродского оказалась на первых страницах всех петербургских газет, и та же газета, но уже с другим названием – «Вечерний Петербург» – опубликовала колонку его друга, бывшего редактора журнала «Звезда» Якова Гордина.

«Он жил невыносимо быстро и невыносимо свободно, – писал Яков Гордин. – Эта феноменальная интенсивность, с которой он проживал жизнь, оказалась непосильной для физической оболочки».

А журналист Лев Сидоровский написал стихотворение: «В двадцать лет очень просто записал он в тетрадь. На Васильевский остров я приду умирать. Не сбылось только это. Ах, как рано, увы, стихло сердце Поэта далеко от Невы. На алтарь себя бросив, был прекрасен в пути. Ты прости нас, Иосиф. Если можешь, прости». Газета «Час Пик» процитировала другое стихотворение – «Конец прекрасной эпохи». Ее некролог был трагичнее: в нем сквозила искренняя обида за поэта, которого в 1970-е не пустили на родину даже на похороны родителей. С тем же заголовком вышла и «Смена», посвятившая Бродскому всю первую полосу с продолжением на других страницах. С большой статьей выступил поэт Виктор Кривулин.

«Так, наверное, миллионы людей переживали смерть политического вождя, на миг ощущая себя совершенно осиротевшими и беспомощными, – писал он. – Теоретически эта смерть не было неожиданной, было известно о двух инфарктах, перенесенных поэтом в Америке, он сам в последнее время часто говорил о своей смерти, но весть о том, что метафизические и отвлеченные рассуждения вдруг стали страшной реальностью, буквально раздавила даже тех, кто далек от поэзии. Теперь мы, современники великого поэта, живем после его смерти. Это значит, что изменилось само время – невосполнимо обеднело, обездушило, обеззвучилось».

О жизни Бродского в Америке, которая для россиян тогда представлялась таинственными раем, Кривулин писал так: «В России ему не хватало личной свободы, в Америке – поэзии. Он боролся за то, чтобы в каждом номере гостиницы или мотеля рядом с Библией лежала антология англоязычной поэзии. Проект остался нереализованным. Он преподавал в захолустных колледжах никому не нужную русскую поэзию XVIII века, писал изысканные предисловия к посредственным переводам Марины Цветаевой и Мандельштама, издавал блистательные эссе, получая за них самые престижные американские премии, и при этом постоянно ощущал фундаментальную невозможность искусственно реконструировать ту удивительную поэтическую атмосферу Ленинграда 1960-х годов, в которой возникли его ранние, экстатические и вдохновенные стихи».

«Поэты рождаются и умирают всегда преждевременно», – написал еще один друг Бродского Владимир Уфлянд.

А еще журналисты сообщили о словах соболезнования, которые выразил мэр города Анатолий Собчак. Он пообещал, что к маю на доме, где жил Бродский, появится мемориальная доска. Она действительно появилась. Сейчас мемориальные таблички, извещающие, что в доме какое-то время жил поэт-нобелиат, есть в Лондоне, Балтийске и Вильнюсе.