Два героя киноленты «Про уродов и людей» Алексея Балабанова носят фамилии Стасов и Радлов. Когда‑то обладатели точно таких же фамилий работали в Публичной библиотеке. Почему создатель фильма выбрал для своих персонажей именно такие «прототипы»?

Фильм «Про уродов и людей» даже после «чернушных» и «лихих» девяностых шокировал общественность картиной разложения дворянско-интеллигентского сословия. Оно не выдержало, по идее автора, столкновения с уродствами общества, и у него не было будущего. Его представителями в кино стали врач Стасов и инженер Радлов. Выбор фамилий главных «положительных» героев режиссером не случаен.

Менее известная личность

В девяностые годы Балабанов был читателем Публички, проходил много раз мимо стасовской мраморной доски на ее фасаде. Похожую памятную табличку в фильме рассматривают приемные «восточные» дети киношного Стасова, приехав на родину отца в Иркутск.

Его «прототип», Владимир Васильевич Стасов (1824-1906), конечно, не врач, а знаменитый искусствовед и критик, работал более пятидесяти лет в Императорской публичной библиотеке. Начинал с поиска славянских корней на востоке, потом пропагандировал новые веяния в технике и искусстве. Восхищался изобретением «гениальной кинематографии». Сопротивлялся нарождавшемуся декадентству.

Эрнест Львович Радлов (Леопольдович; 1854‑1928) – сегодня менее известная личность. Хотя в отличие от Стасова с 1918 года занимал пост директора Публичной библиотеки, получив должность впервые в истории библио­теки «демократическим путем», в результате избрания.

Он совмещал работу в библиотеке с преподаванием. В 1920 году его избирают также членом-корреспондентом Академии наук. По его инициативе в 1921 году возобновило работу Петербургское философское общество, которое он возглавил. В 1923 году он стал первым председателем городского общества библиофилов.

Заслугой Радлова считался переход от конфронтации с советской властью к сотрудничеству и поиску путей реорганизации работы библиотеки.

Внутренний распад

От него в кинофильме инженеру Радлову пригодились внешность, идеализм и мечта о Западе, а от Стасова, видимо, – вера в «новое – большое» (например, кинематограф). Хотя кино в начале прошлого века было общим повальным увлечением.

Но главное, что в жизни объ­единяло реальных Радлова и Стасова, – это их социальная принадлежность и миссия. Они были яркими представителями известных семей творческой интеллигенции. Так, Радловы – выходцы из немецкого дворянского рода: педагоги, художники, языковеды и театроведы…
Интеллектуальная элита верила в свободу и прогресс, однако она никак не смогла пре­одолеть упадок и противостоять разгрому. Ее эпохальные мечтания и метания визуализированы Алексеем Балабановым в киноленте посредством контрастной цветовой и сюжетной стилизации. В фильме показано, что внутренний распад сословия начался еще до революции.

А после нее, как мы можем уже видеть на примере реального Радлова, первоначальное сопротивление новой власти и «расцвет демократии» продолжались недолго. Стали закрывать журналы, распускали общественные объединения. Искоренялось «идеалистическое» направление в общественных на­­уках, набирал силу воинственный материализм.

Умер до ареста

Сначала Эрнеста Радлова лишили права преподавания в университете. В 1924 году он оставил должность директора Публичной библиотеки. В 1927 году был вынужден сняться с выборов в Академию наук.

Зато два года спустя по так называемому академическому делу Эрнест Радлов проходил как один из организаторов в стенах академии «антикоммунистических центров». Избежал ареста лишь потому, что умер раньше.

А семью репрессии не миновали.

Например, сына Эрнеста Радлова Сергея (1892-1958), театрального режиссера и искусствоведа, после войны арестовали и сослали. Освободили в 1953 году, но без права проживания в Москве и Ленинграде. Реабилитировали лишь за год до смерти.

На заметку

Александр Вершинин в прошлом году посвятил цикл очерков известным деятелям государства, культуры и науки, чья жизнь была неразрывно связана с Императорской публичной библиотекой. В этом году людские судьбы рассматриваются в его авторской колонке через призму советской эпохи первой половины XX века.