Генеральный директор музея Фаберже в Баден-Бадене Александр Иванов рассказал о представленных на выставке предметах и ответил на критику.

По словам Иванова, подготовка к выставке шла около трех лет и привезти из Германии в Петербург удалось далеко не все предметы. В дар Эрмитажу он передал ранее засекреченные документы, рассказывающие о том, как работал Эрмитаж в 1920-е – 1930-е годы. Они рассказывают о тяжелой работе сотрудников музея: многие из них умирали от голода, поскольку не получали зарплату.

«У нас большой архив музея, мы отобрали несколько документов, чтобы подарить Эрмитажу. Это ранее неизвестные документы 20-х – 30-х годов. В России эти документы были засекречены, теперь гриф секретности с них снят», – отметил он.

Также Александр Иванов прокомментировал открытое письмо Андрея Ружникова. Он отметил, что его тяжело назвать письмом.

«Это скорее пасквиль, – заметил Иванов. – Господин Ружников с порога заявил, что общеизвестно, что в 1904-1905 годах пасхальных подношений не было в связи с русско-японской войной. На чем основывает он свои убеждения? На воспоминаниях Бейбриджа, который написал, что в эти годы подношений не было. А он на чем основывает свои заключения? На совершенно незначительной националистической газете, которая написала, что в связи с войной пасхальных подношений не было. На сколько я понимаю, русско-японская война началась 8 февраля 1904 года и закончилась в 1905 году. Как вы думаете, если каждый год император дарил два яйца, таким образом, по логике псевдоэкспертов, он должен был предвидеть в 1903 году, что будет война, поэтому яйцо он заказывать не будет. Для того, чтобы не будоражить умы, вручение яйца не афишировалось, но то, что в 1904 году яйца были вручены, – это факт. Что касается 1905 года: вполне возможно, что, когда началась война, император не заказал яйцо на 1905 год. Возможно, но документы, которыми мы располагаем, говорят об обратном. Но пока мы об этом не говорим, поскольку не располагаем предметом», – рассказал Александр Иванов.

В Государственном Эрмитаже также представлены предметы из лазарета цесаревича Алексея. В своем письме Ружников поинтересовался, какое отношение медные и латунные чайники и ведра имеют к работам известного мастера.

«Это был большой государственный заказ фирме Фаберже. Он сделал полный инструментарий для лазарета – начиная от чайников и заканчивая ванными, где мылись солдаты, – отметил директор музея Фаберже в Баден-Бадене. – Начну я с прошения Карла Фаберже министру юстиции Керенскому о том, чтобы вручить пасхальное яйцо «Карельская береза». В начале письма он описывает обстановку, которая сложилась на его московском механическом заводе: «В настоящее время мой завод исполняет большой заказ главного артиллерийского управления на 2 миллиона латунных артиллерийских втулок. Все эти работы пока не оплачены, поэтому я испытываю значительные трудности. На моем московском заводе рабочие не получают зарплату с января, разрушительные настроения там растут так быстро, что, если не выплатить деньги сейчас, завтра фабрики не станет и военные заказы исполнять будет некому», – процитировал Иванов Карла Фаберже.

Больше всего вопросов вызвало пасхальное яйцо «Курочка». Его история хорошо известна: именно это яйцо подарил своей супруге императрице Марии Федоровне Александр III. «С пасхального подарка Александра III началась знаменитая и уникальная в истории ювелирного искусства «императорская» серия пасхальных яиц», – сказано на сайте Эрмитажа.

В беседе с «ПД» директор Музея Фаберже в Петербурге Владимир Воронченко сказал, что первое императорское яйцо «Курочка» было создано в 1885 году и хранится у них.

Александр Иванов, в свою очередь, также склоняется к версии, что первое императорское яйцо действительно хранится в Музее Фаберже в Петербурге, поскольку именно оно в большей степени соответствует сохранившимся документам.

«Неэтично говорить что-то хорошее или плохое об этом, поскольку это не моя вещь. Но все-таки я скажу: у нас есть замечательный Музей Фаберже в Петербурге, где собрана уникальная коллекция. Эрмитажное яйцо хранится в коллекции уже года три. Конечно, оно не такое, как в Музее Фаберже. Я бы не стал делать поспешных выводов», – заключил он.