– Александр Викторович, как работается сибиряку в Петербурге?

– Я уже живу более 10 лет в Санкт-Петербурге. Поэтому я уже, можно сказать, становлюсь коренным питерцем. Еще на последнем курсе университета я определился с профессиональной деятельностью, начинал следователем. Вообще, работа следователя дает много любому начинающему юристу. Это приучает к ясности мышления, вырабатывает логику доказывания, все раскладывается по полочкам.

В Москве в Академии Генеральной прокуратуры я защитил кандидатскую диссертацию на тему о полномочиях прокурора в стадии возбуждения уголовного дела. В прошлом году я поймал себя на мысли, что ровно половину жизни, уже 25 лет, я работаю в прокуратуре. 

– В России крайне мало оправдательных приговоров. Специалисты называют цифру в доли одного процента. В тех же США это не так. Это заслуга следователей и прокуроров?

– Американская уголовная система работает так: задержанного гражданина отправляют в суд, который на основании всех представленных доказательств решает вопрос о виновности. У нас для того, чтобы дело дошло до суда, существует целая система фильтров.

Когда возбуждают уголовное дело, прокурор проверяет законность и обоснованность, а также повод возбуждения. Если мы видим, что уголовное дело возбуждается без достаточных оснований, прокурор имеет полномочия это отменить. Это первый фильтр.

Второй – это надзор за расследованием уголовных дел. Прокурор имеет право по закону давать указания органам дознания и вносить требования органам предварительного следствия. И третье – перед передачей дела в суд обвинительное заключение поступает на утверждение прокурору. При наличии сомнений прокурор возвращает дело на дополнительное расследование. Так что дела, в которых вина не доказана, в суд не попадают. Вот поэтому у нас такой низкий процент оправдательных приговоров.

– То есть крайне малое число оправданных у нас по сравнению с Америкой –это хорошо?

– Естественно. Невиновное лицо не привлекается к уголовной ответственности, а виновное не сможет ее избежать. Разве было было бы лучше, если бы всех собрали в кучу, притащили в суд. А там уже принимали решение, виновен, не виновен.

– По фильмам мы видим, что суды на Западе – это своеобразные представления, интеллектуальные состязания. То, что у нас не так, помогает прийти в ходе процесса, так сказать, к объективной истине по делу?

– Объективная истина должна устанавливаться по делу. Есть формальная – то, что принесли, то и рассмотрел суд. Но принцип объективной истины предполагает установление всех обстоятельство по делу. Этим занимаются органы следствия и дознания.

– Но всегда ли это возможно? В прошлом году суд освободил петербурженку, расчленившую соседа по коммуналке...

– Обвинение этой женщине было переквалифицировано судом на статью «Причинение смерти по неосторожности». Переквалифицировали – значит, доказательств умышленного убийства было недостаточно. Сама она утверждала, что оборонялась, когда сосед пытался ее домогаться.

– Не могу не спросить про дело об убийстве рэпера Картрайта. Задержана его супруга, которая призналась в его расчленении, но причина смерти до сих пор не установлена. Обывателей возмущает уголовный закон, который не предусматривает наказания за расчленение тела. Что можете сказать об этом?

– Если расчленили живого, то на это у нас есть особый квалифицирующий признак – убийство с особой жестокостью. А если это было совершено в отношении уже мертвого – здесь особой жестокости по закону нет.

В Уголовном кодексе есть статья за глумление над телами умерших. В подобных случаях учитывается цель расчленения, побудительный мотив: в связи с чем это делается? Вот, допустим, дело Соколова: убил, расчленил. Зачем? Чтобы скрыть следы преступления.

– А возможно ввести отдельное наказание за расчлененку?

– Я сейчас выступаю как должностное лицо и не могу вдаваться в подобные рассуждения. Могу сказать лишь, что если какая-то часть общества считает, что за какие-то деяния должна быть введена уголовная ответственность, то тогда у нас есть определенные субъекты законодательной инициативы – те же депутаты Государственной думы, которые могут выйти с таким предложением.

А мы – лишь исполняем закон, не рассуждая, плохой он или хороший. У нас перечень обстоятельств, смягчающих вину, – открытый, а отягчающих вину – ограниченный. И там такого деяния, как расчленение тела жертвы, нет. Поэтому расчленение тела жертвы само по себе не отягчает вину преступника.

– Можете ли вы вспомнить какой-нибудь интересный случай из службы?

– Интересные случаи, когда присяжные оправдывают человека, а он, выйдя на свободу, совершает убийство. Это реальный случай. Оправдательный приговор по делу о контрабанде кокаина, растворенного в роме, был отменен, и в итоге вынесен приговор обвинительный. А главный фигурант недавно был также осужден за убийство, которое он совершил, выйдя на свободу после оправдания присяжными.

Нельзя становиться присяжным с негативной установкой: «Правоохранительные органы привлекают невиновных». А такая установка у людей бывает. Если такой человек станет присяжным, он никаких доводов слушать не будет.

Я бы пожелал людям, которые участвуют в судах присяжных, не воспринимать это как телешоу или игру. Цена такого правового нигилизма очень высока. От ответственности могут уйти лица, которые совершили очень серьезные преступления. А именно этого прокурор допустить не может.

СПРАВКА

Александр Викторович Чубыкин – в 1995 году с «красным» дипломом окончил Иркутский государственный университет по специальности юриспруденция.

С пятого курса начал работать следователем Байкало-Ангарской транспортной прокуратуры.

В 2008-2010 годах занимал должность первого заместителя Восточно-Сибирского транспортного прокурора.

2010-2012 годы – Северо-Западный транспортный прокурор.

С 2012 года – заместитель прокурора Санкт-Петербурга. В настоящее время курирует вопросы управления по обеспечению участия прокуроров в гражданском и арбитражном процессе, а также вопросы уголовно-судебного управления.