Покровская больница – самый небольшой из городских стационаров, работающих в режиме скорой помощи. Основные направления работы в «мирное» время – кардиология и кардиохирургия, хирургия, оториноларингология, ортопедия и травматология, неврология. Для большинства петербуржцев она ассоциируется в первую очередь с одним из лучших и первых в регионе отделением для лечения острого коронарного синдрома и антиаритмическим центром. С середины весны и по сей день вся Покровская больница работает в режиме «красной» зоны.

Если бы не было «войны» 

Марина Бахолдина, рассказывая о пандемии и работе своего стационара в ней, использует слова «до войны» и «во время войны».

– Марина Николаевна, когда и как для вас началась война с COVID-19? 

– В самом начале пандемии, как известно, было разделение на коронавирусную инфекцию и внебольничные пневмонии, поэтому со 2 апреля больница начала принимать внебольничные пневмонии. К нам везли только пациентов с этим диагнозом. Тогда многие специалисты были уверены: мы имеем дело с сезонным подъемом заболеваемости. Однако очень быстро все поняли: к нам пришла коронавирусная инфекция, и 14 апреля больницу перепрофилировали непосредственно под COVID-19. За две недели мы сделали санпропускники, предприняли все необходимые противоэпидемические меры. До начала пандемии у нас было 8 комплектов комбинезонов для особо опасных инфекций, маски, перчатки, одноразовые халаты в достаточном количестве, ежегодно проходили учения, как в них работать. И в «мирное» время их было достаточно. Со второй половины апреля правительство Санкт-Петербурга, Комитет по здравоохранению нам стали закупать респираторы, маски, халаты, СИЗы.

– Понимаю, что вопрос болезненный, но все-таки расскажите: что случилось в первые дни пандемии? Вас ругали в СМИ за отсутствие СИЗов, очереди скорых у больницы. 

– Я уже сказала, что первые недели апреля мы не были перепрофилированы под коронавирусную инфекцию и работали как с обычными, не коронавирусными, пневмониями. В мирное время пневмонии лечили в обычных терапевтических отделениях, и это ни у кого не вызывало ужас или панику. До момента перепрофилирования учреждения произошел занос нескольких случаев COVID-19, что вызвало панику у нескольких врачей терапевтического профиля. Комбинезонов, действительно, в первые дни не было, приобрести их было непросто. Именно тогда и появилось то знаменитое видеообращение сотрудников, которое принесло как негативный, так и позитивный эффект. С одной стороны, несколько врачей, которые организовали это выступление, но сами в записи видеообращения не участвовали, вскоре уволились, создав непростую ситуацию в коллективе. С другой, видеообращение привлекло внимание общественности, и в больницу пошел большой поток благотворительной помощи в виде тех же СИЗов. Справились, что называется, всем миром, за что мы благодарим всех петербуржцев. Кстати, участники того видеообращения – санитарочки – трудятся до сих пор, за что я им очень благодарна. Очереди скорых бывают и сейчас – иначе не обеспечить проведение противоэпидемических мероприятий, мы ведь исторически не инфекционный стационар с большим количеством боксов. 

– Сколько у вас в больнице из-за той ситуации сотрудников заболели, сколько погибли? 

– Не погиб ни один, слава Богу! Заразились за все 8 месяцев работы в таком режиме значительно меньше, чем в других стационарах.

– Какова ситуация сейчас? 

– Сейчас коллектив стабильный. Свободных вакансий –три. Кто-то уехал, у кого-то семейные обстоятельства, но основная масса –люди самоотверженные, у нас очень много награжденных, и люди очень достойные, и их много.

– Это хорошо или плохо, что работаете в «красной» зоне без перерыва? 

– Есть и плюсы, и минусы. Сотрудники устали, но доплаты – это огромный плюс. Огромная благодарность правительству. Есть уверенность, что тебя ценят и поддерживают. Конечно, всем хочется вернуться к «мирной жизни». Снять респираторы, чувствовать, что есть бодрящий ветер, есть запахи листьев, снега, цветов. Конечно, все устали, но ни от рядовых сотрудников, ни от руководящих я не слышала с тех пор жалоб. Работали и работают. Абсолютно все, кто работают с COVID-19, получают выплаты – от буфетчиц и санитарок до врачей.

– Сколько у вас сейчас коек? 

– 543 койки плюс 34 реанимационные. Еще 50 дополнительных коек открыли под пневмонии, так как не у всех больных подтверждается коронавирус–переделали под них ординаторские, сестринские, кабинеты диагностики. В день 60-70 госпитализаций с COVID-19, сегодня вот 77. Пролечено более 10 200 человек за весь период. Выписываем от 50 до 70 больных в день. Есть и благодарности, люди понимают, пишут: «Спасибо за мужество».

– Когда к вам направляют больных с COVID-19, учитывают ведь специализацию? 

– У нас отличнейшая хирургия, кардиология, травматология, которые выполняют высокотехнологичные операции по замене суставов. На ЛОР-отделении выполняют слухопротезирующие операции. Единственная в городе торакальная хирургия, где оперируют пациентов с гнойными осложнениями легочной патологии. Все эти операции выполняются и сейчас.

Конечно, ориентир – COVID-19 плюс специализация. Допустим, есть пациент: инфаркт и COVID-19 плюс, госпитализируют к нам.
Выполняются уникальные операции рентгенхирургическим способом для замены клапанов сердца. Проводят коронарографию и ставят стенты, параллельно лечится все остальное. COVID-19 и ЛОР-патология (гайморит), переломы, «острый» живот –при необходимости выполняют операции. Все параллельно, двойная профессиональная работа. Операции преимущественно лапароскопические.

– Какие изменения в течении коронавирусной инфекции вы сейчас наблюдаете? 

–Учитывая, что COVID-19 располагает к тромбообразованиям, то участились случаи тромбирования сосудов, что приводит к инсультам, инфарктам. Образование тромбов и раньше было, но сейчас все усугубилось. Теперь у нас уже наработан опыт, есть профессиональная уверенность.

– Вы ожидали столько неприятностей от COVID-19? 

– Если учиться на чужом опыте –Китай, Франция, Италия– то все происходит примерно так, как они писали. Но вопрос еще в дисциплине. У нас до сих пор среди населения сильны надежды на русский «авось». Нет ответственности за здоровье своих близких. Сколько скандалов с масками в транспорте, общественных местах, даже в музеях, когда люди не понимают, что маска – главный щит в борьбе с вирусом. А вирус настолько коварен, что коснется рано или поздно каждой семьи, к сожалению. И в большей опасности – наши родители. Многие наши пациенты – люди старшего возраста, которые в принципе должны быть сейчас защищены сильнее всех, соблюдать самоизоляцию, носить средства индивидуальной защиты.

– Чтобы вы назвали основными уроками и достижениями первого периода? 

 – Каждая койка должна быть снабжена кислородной точкой. Стационарных у нас 401. Ежедневно в больницу привозится 5 тонн кислорода (раньше такое количество расходовалось за 3 недели). Закуплено большое количество неинвазивных ИВЛ, кислородных концентраторов. Кислород – это один из основных методов лечения, потому что нехватка воздуха вызывает поражение органов. Раньше считали, что «жесткая» ИВЛ, интубация была спасением для больного, сейчас стараемся тянуть на кислородной маске, чтобы не интубировать. Во вторник доставили еще 230 кислородных концентраторов в Покровскую больницу. 

Практически в каждом отделении созданы санпропускники, сотрудники имеют возможность принять гигиенический душ, сменить друг друга и отдохнуть, пообедать. СИЗы – разнообразные и в большом количестве.

– Возраст тяжелых пациентов изменился? 

– Нет, 47 процентов больных –старшая возрастная группа. В Покровскую всегда везли острые инфаркты, инсульты, абдоминальную хирургию. Ничего не поменялось, кроме того, что все мы лечим инфекционных больных. И по-прежнему ожирение, диабет, почечная недостаточность –группы риска. Это изначально повышенное тромбообразование и недостаточное количество кислорода.

– А как невролог, какие изменения, последствия коронавирусной инфекции вы видите?

 – Пока трудно сказать, ведь они к нам не возвращаются, чтобы проследить в динамике. Но если больной принимает препараты, то он должен продолжать их принимать и дома после выписки. Еще одна из особенностей пандемии — люди стали очень тревожными. Всему виной страх, а также эффект неожиданности: до последнего не верят, что это случилось с ними. При госпитализации много претензий, эмоций. Требуют, чтобы доктор сел рядом, подержал за руку. Несмотря на запредельную нагрузку, мы как можем успокаиваем пациентов – работаем еще и как психологи. Потому что понимаем: как только к больному подходят, рассказывают, что сейчас подключат кислород, поставят капельницу, человек успокаивается. 

– Что для вас было самое неприятное и неожиданное за эти 8 месяцев? 

– Все эти противоэпидемические мероприятия, возведение шлюзов, СИЗы, оборудование –это все не самое тяжелое. Тяжело было принять поступки некоторых членов нашего коллектива. До сих пор не могу поверить, что люди порой способны на такое. Мне всегда казалось, что я открыта, ко мне всегда можно подойти, поговорить конструктивно. Но, видимо, что-то не сложилось.

– О чем вы сейчас больше всего мечтаете? 

– Чтобы коллектив вышел из этой пандемии без потерь. Увольнение – дело житейское, это нормально, кто-то уходит, кто-то приходит. Да и сейчас кадровой текучки почти нет. А вот потеря здоровья и жизни – это самое страшное.