Это во многом автобиографическая книга, она открывается повестью «И жизнь, и слезы, и любовь», где Виктория Токарева рассказывает о своей жизни с совершенно неожиданной, даже пугающей откровенностью. 

– Почему вы решили рассказать об этих событиях, о романе с Георгием Данелией, об отношениях с Любовью Соколовой? В повести звучат достаточно личные признания, жесткие оценки. Что вас побудило именно сейчас написать такую книгу?

– Вы знаете, я нахожусь в таком возрасте, когда человек осмысляет свою жизнь. И нет ничего более интересного, чем осмыслять свою жизнь. У меня никогда не было идеи писать большую автобиографическую книгу – во всех моих тридцати книжках описывается моя жизнь, моя история, и мою жизнь легко по ним представить.

– Я обратил внимание в книге на такую фразу: «Лучше других говорил Гайдар. У него прозвучало слово «отнюдь» — это свидетельство интеллигентности». Вы часто говорите, что вы писатель и держитесь подальше от политики. А все-таки, с кем из политиков вам приходилось общаться?

– Я бы уточнила, что на слово «отнюдь» в речи российского премьера обратил внимание Гриша Горин, и нам рассказал. А что касается политиков, то я как писатель, то есть человек, который общается с миром словами, прежде всего воспринимает политиков по их речи, по тому, как они говорят. Я помню Горбачева, который говорил много, и это были бесконечные и неинтересные речи, требовалось усилие, чтобы понять, что он хочет сказать, болтун. Ельцин, напротив, говорил мало, и говорил простыми словами, как обычный мужик. Я всегда воспринимаю людей на слух, как они звучат. Например, сейчас я часто слушаю Захара Прилепина, он очень хорошо звучит. А как потрясающе говорил Эдуард Лимонов, просто незабываемо! Слушать было одно удовольствие. Поэтому политики меня интересуют только с этой точки зрения – как они говорят. Я понятия не имею, каких убеждений придерживается Прилепин, но говорит он очень хорошо.

– Как вы работаете над книгой? В «Остановись, мгновение» есть упоминание «выполнила дневную норму». Вы задаете себе каждый день норму, как Джек Лондон, который обязательно писал по десять тысяч слов в день?

– Две-три страницы, не больше. И не каждый день. Иногда не пишу, неохота. У меня нет никаких писательских патологий. Хочется – пишу, не хочется – значит, не хочется.

– Вас называют классиком женской прозы, хотя я с этим определением не согласен. Вы пишете прозу психологическую, но ни в коем случае не женскую (как ее принято сейчас понимать). А кто из современных писательниц ближе всего вам по мироощущению, по творческой манере?

– Как и раньше, сейчас пишут Людмила Петрушевская, Людмила Улицкая, Татьяна Толстая, Дина Рубина и Виктория Токарева. Вот пять женщин, которые отвечают за женскую российскую прозу. Мне редко попадают в руки книги писательниц, недавно прочитала «F20» Анны Козловой, очень хорошо написано, мне понравилось. А книги западных современных писательниц, к сожалению, не читаю.

– Зато вам наверняка присылают рукописи начинающие писатели. Что вы с ними делаете?

– Постоянно присылают, постоянно у меня на столе лежат эти рукописи, я честно читаю страницу-две, мне все становится понятно, и я отношу эти рукописи в гараж. Там уже скопилась большая стопка. Пишут многие, талантливых текстов мало.