– Алексей, вы написали отличный роман, спасибо. И как всегда происходит после знакомства с выдающимся текстом, хочется понять, насколько в романе отражен личный опыт автора. Вы занимались расследованиями политических репрессий? Жили на Крайнем Севере? Имели дело с «безумным профессором»?

– В «нулевых» я учился в Новочеркасске в Мелиоративной академии и однажды случайно набрел на небольшой камень, на котором было написано «2 июня 1962». И больше ничего. Я спросил у мамы, что это за дата, она сказала, что был какой-то расстрел, но подробностей не помнила. Это запало в память, и с тех пор я носил в себе эту дату – не знал, что с ней делать, но знал, что когда-нибудь использую ее.

А потом, спустя десять лет, мне предложили прочесть лекцию на Красноярской книжной ярмарке. Я выбрал тему «11 сентября в американской литературе», но решил для контраста рассказать – для сравнения – о каких-то сопоставимых событиях из нашей новейшей истории. И тут обнаружилось, что литературы о Беслане или «Норд-Осте» просто не существовало. А люди, у которых я спрашивал об этих событиях, ничего толком не могли вспомнить. И у меня начал складываться пазл: я понял, что хочу написать роман о забвении культурной памяти, как странно и причудливо она работает, и как люди этой памятью манипулируют. И когда писал первую главу, возникла эта дата, 2 июня 1962 года, и история расстрела рабочей демонстрации в Новочеркасске, которую постарались замолчать.

Я не жил на Крайнем Севере, но мне было необходимо, чтобы действие сюжетной линии Киры происходило именно в Заполярье, чтобы задать необходимые лейтмотивы: вмерзшие в лед рыбы, закрытый город с тайной, оленьи рога. Прототипом Сулима стал город Ковдор, где выросла моя хорошая подруга писательница Лиза Александрова-Зорина, она мне много рассказала, как там все устроено. С «безумным профессором», слава богу, сталкиваться не приходилось, а идея сделать одним из персонажей романа антрополога появилась после того, как я прочел о Наполеоне Шаньоне.

– Нельзя не обратить внимание на технику вашего письма: плотный текст, три сюжетные линии, десяток героев, множество событий – и все уместилось в небольшой объем, чуть меньше 300 страниц. Можете сказать, кто ваши литературные учителя? Какие книги вы читали, когда писали роман?

– «Риф» многие называют не совсем русским романом. Хотя, работая над ним, я старался читать как можно больше именно русской литературы. Солженицына, Платонова, Газданова, Толстого и т.д. Утверждать, что Солженицын или Платонов как-то повлияли на мой язык, было бы, наверное, слишком самонадеянно. Но мне кажется, что «Риф» именно поэтому не похож на предыдущий мой роман «Центр тяжести». Я многому научился за последние пару лет как писатель, в частности быть лаконичным и кратким. Кое-где старался сознательно высушить текст, дать историю пунктиром; мне было интересно проверить себя, проверить, смогу ли я сделать что-то структурно новое, не похожее на предыдущий текст. Надеюсь, получилось.

– В романе «Риф» затрагивается важная тема нашего общества – разобщенность, одиночество, неспособность людей понять друг друга, даже среди близких...

– «Риф» для меня – если брать одну из главных тем – это роман о том, как важно говорить. Книга неслучайно заканчивается фразой «Нам надо поговорить». И главная героиня, Татьяна, постепенно приходит к осознанию, что единственный способ как-то изменить свою жизнь и освободиться – это поговорить наконец начистоту со своей матерью.

– Вы известны как переводчик. В вашем переводе вышла «Бесконечная шутка» Дэвида Фостера Уоллеса, и это стало заметным событием в литературном мире. Вы продолжаете заниматься переводами? Есть заветный непереведенный роман, который, на ваш взгляд, обязательно должен выйти на русском?

– В этом году мы с моим другом и коллегой Сергеем Карповым перевели две книги – избранные эссе Дэвида Фостера Уоллеса (для издательства «Гонзо») и «Муравейчество» Чарли Кауфмана (для издательства «Индивидуум»). Если повезет, обе книги выйдут в конце года. Если же говорить о том, что необходимо перевести, мне очень не хватает на русском романа Кормака Маккарти «Саттри». Да и вообще переведенные уже романы Маккарти, тот же «Кровавый меридиан», хорошо бы переиздать: неприлично, что его книги невозможно купить.

– Вы из нового поколения российских писателей и наверняка следите за тем, что пишут ваши ровесники. Какую книгу из написанных в этом году отечественными авторами вы посоветовали бы прочесть после романа «Риф»?

– Первым делом я всегда рекомендую книги Евгении Некрасовой «Калечина-Малечина» и «Сестромам». Мне кажется, Евгения – самая одаренная из всех тридцатилетних. Недавно открыл для себя Владимира Шарова, его «Репетиции» произвели на меня сильное впечатление. Еще у Булата Ханова вышла книга «Развлечения для птиц с подрезанными крыльями», которая вполне претендует на звание «миллениальского» романа. И недавно прочел «Город вторых душ» Саши Степановой, и это очень хорошо сделанный текст.