- Василий, ваша заявка на новое прочтение «Летучей мыши» одновременно интригует и беспокоит. Как не отпугнуть любителей классики и в то же время привлечь новых зрителей?

- Вы знаете, в последнее время я стал немного резок по отношению к публике. И уже не стараюсь ей угождать. Нравятся всем, к сожалению, только котята. В любом случае найдутся противники этой версии, как и те, кому она будет нравиться.
Конечно, привлекать новых зрителей в театр надо. Но и зритель тоже должен быть современным, или, как говорят сейчас, «прошаренным», хотя я не очень люблю это слово. И он должен понимать, на какую версию и на какого режиссера он идет.
Да, у нас есть прекрасная кинолента с Максаковой и братьями Соломиными, но совсем не обязательно ей следовать. Режиссер прежде всего сочинитель. Он сочиняет свой спектакль свою историю.

- И какую же историю сочинили вы? Точнее Штраус?

- Нет, вы правильно сказали. Это мое произведение. Штраус умер в XIX веке, а сочиняет, ставит спектакль режиссер. Мне всегда нравилась фраза прекрасного театрального педагога и режиссера Петра Фоменко: «Текст вы можете и дома почитать. А зритель покупает билет за то, что сказано между строк». Вот это для меня самое важное!

Могу сразу сказать, что у нас не было нарочитой задачи осовременивать эту оперетту. Мы взяли за основу классическую немецкую версию Die Fledermaus. Немного переработали либретто, отобрали лучшие моменты и сцены, оставили все музыкальные номера. И добавили спектаклю актуальности.

Театр просто обязан быть актуальным и говорить о том, что болит здесь и сейчас, даже в таком легком, развлекательном, игровом жанре, как оперетта. Поэтому мы прослоили спектакль ситуацией с СOVID-19 и с политической обстановкой в Европе. Одели наших героев в современные костюмы, порой немного фриковые, как будто сошедшие с подиумов показа мод. Добавили шутки и гэки, хотя до полного КВНа и абсурда все же не доходим. И, конечно, сделали наших героев более современными. Нам нравится существовать именно в этой системе координат.

- Какой интересный рецепт получается.

- Мне нравится бороться с заскорузлостью, закостенелостью, с какой-то штампованностью оперетты. Я обожаю это. Вот сегодня говорят, что оперетта умерла. Да ничего подобного! Нужно просто придумать, как ее готовить. Я не могу сказать, что нашел идеальный рецепт. Но мы наше блюдо, наш спектакль приготовили по-своему. С новым гарниром и с новым соусом. Как говорил Наполеон, блюдо может быть опять из курицы. Все дело в соусе.

Нам прежде всего не хотелось, чтобы наша «Летучая мышь» отдавала кринолинами, перьями, фраками и манерностью. То есть всем тем нафталином, который свойственен классической оперетте. Но мы не отказались от яркости и праздничности. То есть мы пытались очистить этот жанр от штампов неестественности и неискренности.

А опереттой заниматься действительно сложно. И трудно не согласиться с теми, кто говорит, что ее надо поднимать. Нужно сделать все, чтобы она не стала музейным жанром.

- Здесь, наверное, усилий одного режиссера недостаточно. Нужна команда, то самое сотворчество, на котором вы всегда настаиваете. Как складывалась ваша работа с артистами?

- Артисты театра «Мюзик-Холл», с которыми я работал над постановкой, молоды и никогда не сталкивались с опереттой. А это жанр сложный, синтетический. Здесь надо уметь петь, танцевать, а еще быть хорошим драматическим актером. Поэтому мне приходилось долго, кропотливо, буквально с азов посвящать их в специфику этого жанра. То есть это даже была своеобразная педагогическая работа.

- Вам она должна быть хорошо знакома, ведь вы по первому образованию педагог.

- Ну я все-таки учитель литературы и русского языка, а не актерского мастерства. А по второму образованию я режиссер музыкального и драматического театра, окончил петербургскую академию театрального искусства.

Конечно, со временем, если ты хочешь быть профессионалом, то осваиваешь многие стороны своей профессии. Вот и я постарался стать педагогом еще и по актерскому мастерству. И могу с уверенностью сказать, что результат может принести только кропотливый, ежедневный, ежечасный, умный труд.

Мне, наверное, в какой-то степени было немного легче работать над «Летучей мышью» и в личностном, и в творческом плане, потому что я уже ставил спектакли в театре «Мюзик-Холл». И это сотрудничество для меня всегда было безумно приятно и плодотворно.

- И предстоящая премьера тоже результат сотворчества с театром?

- Конечно. И прежде всего, я хотел бы поблагодарить Юлию Николаевну (директор театра «Мюзик-Холл» – «Петербургский дневник») за идею и приглашение к работе. Иметь в резюме такое название — дорогого стоит и открывает многие двери.
Что касается выбора именно этой оперетты, тут все просто. Во-первых, можно вспомнить летучую мышь из Уханя, которую якобы кто-то съел и с которой все и началось. Во-вторых, провести некие параллели с ситуацией по коронавирусу, которая разворачивается в мире и в стране. Конечно, все это оказало свое влияние и на нас.

Мы пытаемся иронизировать над этой ситуацией. Как это делал Евгений Вахтангов, который в тяжелый период нашей истории поставил «Принцессу Турандот» – искрометный, ироничный, яркий спектакль. Получится у нас или нет — неизвестно. Но мы постараемся смехом отогнать чуму.

- Не опасаетесь критики? Ведь ситуация действительно серьезная.

- Бомарше говорил: «Я спешу посмеяться над всем, иначе мне пришлось бы заплакать». Вот и мы хотя бы на несколько часов хотим попытаться врачевать уставшего зрителя от ужаса, бед и кошмара, который сейчас происходит вокруг.
Темпоритм, жанр, характер... Не рыть метро! Не углубляться в психологизм поступков! Не искать предельной логики! Образы яркие, выпуклые, трафаретные, как в commedia dell'arte! На первом месте интрига! На втором – юмор! Это оперетта!