Красивые люди жили в доме. Верочка Варнавовна: педагог, умница, содержала частную школу для девочек и мальчиков. Александр Иванович: красавец, поручик, выпускник Александровского кадетского корпуса и Павловского военного училища.

Дом чете Васильевых строил архитектор Ильин Лев Александрович.

Известная личность, а тогда: молодой зодчий. Тридцать лет! Тоже выпускник Александровского кадетского корпуса. В тридцать лет эти инженеры военной выучки строили дома. И какие дома!

А для кого?

Для красивых образованных русских людей, например.

Неоклассицизм. 1913 год.

Пять этажей, мансарда.

Фасад украшают три барельефных портрета-медальона.

Верочка Варнавовна в анфас.

Ошуюю: Александр Иванович в профиль.

Одесную: матушка Верочки, тоже Вера (Вера Владимировна).

А откуда ж деньги на доходный дом в Измайловском полку, вы думали?

Вдова коллежского регистратора Варнавы Карповича была дама состоятельная. Александр Иванович происходил из небогатой семьи.

Отец его: подполковник, герой Балканских войн (Царство Небесное).

Матушка: Ольга Александровна Арбеньева (в девичестве) проживает в пятистах шагах в доходном доме купцов таких-то (дай Бог здоровья).

Матушка Верочки Варнавовны (многая лета) тоже недалеко: на Загородном, в собственном доходном.

Все близенько.

Даже слишком уж как-то близко. Руку протянуть. Два шага предпринять. Сто лет? Какие сто лет?

Когда вон они, как живые. Кажется, знакомы сто лет, это да. Соседи. На Рождество мы к ним. На Пасху они к нам. А первого мая, в городской праздник весны, едем в открытых колясках в Екатерингоф гулять.

Что?

Вру?

Никак.

Как же вы говорите, что они давно умерли, когда они живы. А?

Слишком уж живые для мертвых-то.

Многие из ныне как бы живущих помертвей будут.

Я приглашаю Александра Ивановича в свой терракотовый кабинет.

Устанавливаю две пепельницы: латунную в виде турецкого сапожка и круглую голубого хрусталя. Пьем чай, курим и спорим о сочинениях Александра Ивановича Герцена, тезки Александра Ивановича. Герцен давно вышел из моды. Списан в утильстарье сын сердца. Кто теперь читает Герцена в восемнадцатом году, что в том, что в этом?

Александр Иванович смотрит грустно, как бы сквозь нечто невидимое, и будто вопрошает о чем-то.

Спешу прервать неловкое молчанье.

– Александр Иванович, дорогой. Голубчик! Не спрашивайте меня ни о чем. Условились? И я не буду. Вы, к слову, мой знаете кто?

– Будем уж на ты, Андрей Сергеевич, – тихо улыбается мой собеседник.

– А и вправду, чего это мы! Так вот. Ты мой праровесник, Александр Иванович. Это значит, мы одних лет, одного года рождения. Лишь столетия разнятся. Ну что. Пушкинских лет достигли и перевалили-с. Знаешь, Александр Иванович, что пишет Александр Иванович о тридцати семи-восьми годах? Жизнь, пишет, уж прожита и дальше лишь продолжается. Пусть тебе известно мое продолжение. А мне твое. Но говорить об этом мы не будем. Лучше, Александр Иванович, будем в шахматы играть!

Конечно, я проигрываюсь вдрызг. Наступает ночь. Александр Иванович ушед. И теперь я могу открыть тебе, дорогой читатель, дальнейшую судьбу моего бедного Александра Ивановича. В 1918 году Юденич подходит к Петрограду. Начинаются расстрелы офицеров. Александр Иванович служит в Комендантском управлении, пытается предотвратить, спасти сослуживцев от кровавой расправы, но не предотвращает и не спасает. А в 1919 году вступает в Красную армию. В Гражданской войне не участвует. В 20-х годах поступает на завод «Лентрублит» на должность инкассатора. Продолжает жить в том же доме с медальонами.

Здесь же проживает и архитектор дома Лев Александрович. В 1935 году Александра Ивановича арестовывают.

В 1937 году приговаривают к десяти годам лагерей.

Александр Иванович умирает в заключении 15 июля 1941 года.

Но что же я взялся рассказывать?! Я ведь совершенно не знаю судьбы Верочки Варнавовны! Мне, кажется, думается, предполагается, что, когда Александр Иванович вступил в Красную армию, она бежала с сыном и матушкой в Константинополь, Берлин, Прагу или Париж. Кажется, на том история и оканчивается, но история никогда не оканчивается.

Всеё прежнее было чистилищем, ад же впереди следовал.

8 сентября 1941 года началась блокада. Бомба убила архитектора Ильина.

Бомба убивает архитектора.

Дом остается цел. Как будто архитектор говорит: бомба! Вот я. Меня убей, а дом, сволочь, не трожь! Я строил этот дом!

На доме висит черный ламинированный плакат с поквартирным перечнем умерших от голода. Имена, фамилии, отчества, года рождения и года смерти. Читаю имена, считаю имена, смотрю на окна, считаю окна. На каждое окно по имени, а то и по два: женщина с младенцем, девочка двенадцати лет, мальчик девяти лет, бабушка, дочка, внучка. Умер дом. В сумерки не ходи. Мерещится.

Александр Иванович, ты этого не увидишь. Ты больше не увидишь ни города, ни дома. Тебя увезут сначала в Саратов, потом в Коми. Зачем же тебе, Александр Иванович, после всего-всего проходить еще и девятый круг ада, ледяной коцитовый самый страшный круг, видеть, как прекрасный дом обращается в каменный склеп, смотреть на медальоны-портреты, эти застывшие слепки какой-то далекой-далекой навсегда исчезнувшей жизни.

Ах, Александр Иванович! Что же это был за ужасный безжалостный дьявольский сон?! И зачем мы опять здесь? И зачем у тебя, Александр Иванович, такие грустные глаза? Ты знаешь нашу судьбу, так же как мы знаем твою. И сейчас рассказываешь где-то кому-то о новых соседях по шестой роте Измайловского полка города Санкт-Петербурга восемнадцатого года безотносительно века.

Заходи к нам, Александр Иванович, в гости. Мы тебе всегда рады. Хочешь, я поставлю в гостиной биллиард и мы будем ударять по большим белым шарам длинными деревянными палками (киями)? Люблю этот звук! И я всегда, всегда, всегда буду тебе вдрызг проигрывать. А наши жены будут щебетать о педагогике и о своих женских мелочах. Ты скажи мне, Александр Иванович, чего бы ты хотел. Я все сделаю. 

АНДРЕЙ ЮРЬЕВ 

Писатель, издатель, редактор. Основатель журнала «Идiотъ». Родился в Ленинграде. Окончил Санкт-Петербургскую театральную академию. Публиковался в журналах «Время культуры. Петербург», Interview, «Сноб», в сборниках «Все в саду» (издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2016), «Азбучные истины: Большие чувства» (издательство «Клевер», 2016), «Воспоминания о Шукшине» (издательство «Сеанс», 2017) и др. Живет в Санкт-Петербурге.

МНЕНИЕ ПИСАТЕЛЯ ВАДИМА ШАМШУРИНА 

«В венах Юрьева течет петербургская кровь. Кровь – она и есть кровь, красная, вот только с особыми ингредиентами, что ли. Вобрав в себя застывшее время, где события идут не одно за другим, а призрачно наслаиваются друг на друга, сплетаются вместе городские стихии – архитектура, тревожное серое небо и погребенная болотная земля. У каждого здесь своя судьба, которой предстоит не только исполниться, но и отпечататься, как на дагеротипе, в геноме города».