– Сергей Иванович, после пятимесячного перерыва театр изменится? 

– Не знаю, до какой степени изменится театр, но думаю, что что-то будет немного иначе. Да, во время самоизоляции многие сотни тысяч человек посмотрели трансляции спектаклей. Но понимаете, это немножечко кино. Пусть даже снятое несколькими камерами. Дело в том, что исчезает жизнь. Исчезает живой контакт между актером и зрителем, который обязательно должен существовать.

– Получается, что онлайн-трансляции нужны только в случае ЧП?

– Ну почему же? Трансляции онлайн имеют право на существование. Вопрос в другом: пойдет ли зритель сразу после пандемии в театр? Мне кажется, что этот некий шлейф от коронавируса еще будет некоторое время сказываться на всех нас. Тем более что полной ясности с тем, как будут развиваться события, нет. Ситуация сейчас сложная. И все же я надеюсь, что со временем все вернется на круги своя.

– И Александринка вновь будет показывать пример сочетания классики и современных веяний.

–  Как в свое время сказал наш художественный руководитель Валерий Фокин, основная сцена останется для классики. А на Новой сцене будут показывать экспериментальные работы молодых режиссеров, артистов, музыкантов, проводить вечера и концерты. Хотя в последнее время у нас и на главной сцене идут экспериментальные спектакли.

– И какое у вас к ним отношение?

–  Я, как и многие другие артисты, очень легко иду на эксперимент, на что-то новое. Но, простите меня, одобрить безобразие, порой творящееся на сценах некоторых театров, не могу. Я этого не приемлю. Вы знаете, как-то мне в «ватсапе» написали: «Вчера был на спектакле. И понял, что до современного театра мне еще опускаться и опускаться». Горькая шутка.

– Но есть люди, которые считают, что театру необходим эксперимент, новые лица.

– Когда я был в жюри фестиваля «Золотая маска», посмотрел спектакль Кирилла Серебренникова «Маленькие трагедии». Я не фанат и не сторонник его творчества. Но отмечу, что там были моменты очень хорошие. Особенно мне понравился «Пир во время чумы». Там можно было услышать человеческие голоса, и даже какое-то тепло обнаружилось, сердечность и печаль-тоска. Мне даже показалось, что в тот момент каждый, кто смотрел его, подумал о чем-то своем, очень дорогом. Но в то же время в этом спектакле были вещи, которые меня очень покоробили. А вообще, к его творчеству, так же, как и к творчеству Константина Богомолова, я отношусь, мягко
говоря, очень настороженно.

– Вы служите в театре, снимаетесь в кино. А есть ли роли, которые вам хотелось бы сыграть?

– Еще со школы, когда мы проходили «Поднятую целину» Михаила Шолохова, и потом много лет после этого я мечтал сыграть Макара Нагульнова. Но понятно, что даже если кто-то сегодня и возьмется ставить этот роман, представляю, как он будет перелопачен. Как будут сдвинуты акценты. Как все будет поставлено с ног
на голову. Хорошо, что остается еще вечная классика. И, конечно, я мечтал бы сыграть в пьесах Островского, Чехова, Гоголя.

– Вы отговаривали сына Ивана (он запомнился по роли Бизона в телесериале «Морские дьяволы». – Ред.) от желания стать актером. И все-таки он пошел по этому пути.

– Да, сына отговаривал. Даже был как-то настроен очень категорично к его намерениям. Но не преуспел. В то время, когда у него настал момент выбора профессии, я был в Ялте на съемках фильма «Самолет летит в Россию».

И вдруг встречаю там Льва Константиновича Дурова, или, как мы все его называли, Деда. Обнялись, потому что до этого мы снимались с ним в одной картине и успели подружиться. И вдруг он говорит: «Ваня Паршин…» «Что Ваня Паршин?» – чувствуя какой-то подвох, спрашиваю я. 

«Ну так скажи ему, что я пропустил его на третий тур. Пусть приезжает, я его возьму». Я ничего не могу понять. Звоню домой. И моя покойная супруга говорит: «Да мы решили ехать в Москву, потому что ты все время был настроен против».

Короче, они решили поступать тайком. В результате сын захотел остаться здесь и окончил мастерскую Дмитрия Астрахана. Дома как-то теплее, сытнее и уютнее. Сейчас он живет в Петербурге, много снимается.

– Второго сентября Александринка приняла первых зрителей. Можно сказать, что все опасения позади? И в театрах вновь будут аншлаги?

– Однажды моя теперешняя супруга Наталья Ивановна Кутасова (народная артистка России, служит в Театре на Васильевском. – «ПД») рассказала, как к ним в театр
пришел молодой человек лет тридцати, армянин. Незадолго до этого у него в Спитаке погибла семья – жена и ребенок. Друзья буквально силком его привели на спектакль «Священные чудовища». У этого человека были абсолютно мертвые глаза. Он как будто смотрел вглубь себя, не видел ничего вокруг… И вдруг случилось
так, что после спектакля он зашел за кулисы и сказал: «Огромное вам спасибо. Я теперь понял, что должен идти дальше. И еще я понял, зачем Господь оставил меня
на земле. Я должен прожить свою жизнь ради моих ушедших родных…»

Вот видите, как театр может все перевернуть в человеке. Реанимировать, оживить , вдохнуть жизнь.