ГРИБНИЦА

Я повадился ходить в лес уже ближе к вечеру. Был август, в поселке на небе уже не было слышно стрижей, это был отчетливый признак того, что лето уходит. Ветер шумел в кронах деревьев, но к земле пока не опускался, только холодил воздух в любой тени. Небо было вычищено от облаков, солнце, вызревшее за целое лето, сочилось теплом. В просеке под ЛЭП густым стрекотанием давили на барабанные перепонки незаметные кузнечики – и только чиркали в сторону из-под сапога. В тот же миг во мне подпрыгивал пятилетний я, приходилось приседать на корточки, складывать ладонь в лодочку и замирать, всматриваясь в сухие стебли травы, искать прыгуна с сабелькой. И в этот момент как и не было на мне этих сверху наросших тридцати пяти годичных колец.

С лесом творилось что-то одновременно и волнующее, и вместе с тем, по народной примете, нечто тревожное. Грибы попадались то там, то тут во множестве и благородном разнообразии. Лес не отпускал, цепляя взгляд белыми, подосиновиками, подберезовиками и моховиками. Они росли так бесчисленно по бровкам заросших черничниками воронок от бомб трехчетвертной вековой давности, что мерещилась новая война.

В тени растущих по берегу реки осин, берез и елей торчали раскрошившимися зубами остатки бетонных фундаментов разрушенных хуторов. Нога норовила ухнуть в глубокие ямы, вырытые копателями, белые днем, черные ночью, поэтому совершенно невидимые.

Но все это бродило призраком, гремящим цепями на окраинах внимания, которое всецело было направлено лишь на то, чтобы разглядеть мутнеющими в слабых сумерках глазами тот самый гриб. Ради него в этот день и позвал тебя лес.

Корзина была заполнена до самого верха. Грибы вываливались из нее и теряли шляпки. Солнце все ниже клонилось к горизонту, и, хотя небо было еще светло, лес медленно погружался в сгущающуюся серую тень. Я уже выбирался из болотистых низин, карабкался по склонам речной долины, чему-то тревожась, понимая, что это опять волнуется во мне все тот же малолетка. Вот только доспехи прожитых лет не давали разгуляться внутренней жути. Но вдруг стала обращать на себя внимание усталость в спине, и сапоги стали тяжелее.

Я выбрался на светлую полянку, елки расступились. В самом центре стоял сточенный почти до основания старый муравейник. Я знал это место. Глаза, вобрав в себя немного света, вновь стали всматриваться в землю. И верно, шляпка боровика уже пробила песок и словно группировалась перед рывком. Я в азарте тихой охоты протянул руку, готовясь добраться до основания ножки и осторожно выкрутить гриб. В глубине я напоролся на что-то. Оно или укусило меня, или царапнуло. Я стал разглядывать палец, но ничего не увидел. Вернулся взглядом к белому, но и его уже не было, только полз на этом месте одинокий и вялый муравей.

Дома я расстелил на столе бесплатную газету, одну из тех, что берешь без ясной цели утром при выходе из метро, стал чистить грибы от песка, земли, корней и мха, проверяя на червивость, отлепляя слизней, не замеченных еще в лесу. Палец необъяснимо ощущался, вроде как и не болел, но словно чувствовал себя по-другому, отдельно от остального тела. И казалось, покрылся белесым налетом, который получилось, правда, счистить ножом, словно с грибной ножки. Воображение разыгралось, я стал думать, что в меня проникла грибница и сегодняшней ночью со мною произойдет переход, как у какого-нибудь супергероя Marvel, и я буду метаться по постели, испарина выступит у меня на лбу, и тонкие белые нити оплетут мое тело, мне уже будет не справиться с ними, они залепят мне рот, нос, уши, вонзятся в глаза.

Я поежился, достал из аптечки йод, обильно залил палец. Пощипало, и все прошло.

Утром я был закопан вертикально в землю по самую голову. Мир в моих глазах множился. Я находился одновременно здесь и вместе с тем во многих местах. Во мне билось лишь одно стремление – выбраться из земли. Всем телом я стремился вверх, с надеждой и радостью чувствуя, что у меня понемногу это получается. Роса холодила мою макушку.

А потом я увидел, как вначале в одном месте, затем в последующих ко мне приближаются люди, что-то высматривающие под ногами. И в руках у них сверкают ножи.

МНЕНИЕ ПИСАТЕЛЯ АНДРЕЯ ЮРЬЕВА 

«Что ж. Очень злободневный рассказ. Август, лето на излете, устали все. Казалось бы, где, как не в лесу, обрести покой ума и душевное равновесие в нашу тревожную годину? Но тихая охота за большим белым оборачивается... не скажу чем. Читайте и помните: лес уже никогда не будет прежним».

ВАДИМ ШАМШУРИН 

Прозаик. Родился в 1980 году в городе Клайпеда (Литва). Окончил факультет географии и геоэкологии СПбГУ. Финалист премии «Дебют» 2005 года. Публиковался в журналах «Дружба народов», «Урал», «Волга», «Сибирские огни» и других. Автор книги рассказов «Сети» (издательство «ИЛ-music», 2016). Живет в Санкт-Петербурге.