– Дмитрий, чем будете удивлять в новом фильме?

– Подробностей сюжета я раскрывать не могу. А вот про своего персонажа расскажу. Я играю роль младшего брата главного героя в исполнении Михаила Трухина. У него многодетная семья, и они везут младшую дочь на конкурс песни. А я, воспользовавшись поездкой, проворачиваю свою авантюру. Но все развивается не по плану, и моему герою вместе с Михаилом приходится выкручиваться из этой ситуации.

– Вам везет на съемки с петербургскими актерами. Вы прежде снимались с Хабенским, Пореченковым. Наверное, с питерскими проще найти общий язык?

– Я не могу сказать, что мы близки. Просто мы люди, взаимно уважающие друг друга. И это нас сразу настраивает на нормальные рабочие отношения. Я воспитывался на их спектаклях. Я пришел в театр, когда Трухин, Хабенский, Пореченков играли на Малой сцене театра Ленсовета в спектакле «Войцек». Потом, когда они уехали в Москву, я сам играл во второй редакции этого спектакля. Так что я к ним отношусь с большим пиететом. А они тоже меня наблюдали в деле, поэтому имеют все основания ценить и уважать за то, что делал я.

– Их примеру переехать в Москву не хотите последовать?

– Это больная тема, мы обсуждаем ее в семье. Уже перед самым карантином решили переезжать, даже сняли квартиру. И, может быть переехали бы, просто сейчас не время. Все остановилась. А ехать туда без работы – бессмысленно.

– Значит, правы те, кто говорят, что родиться и учиться лучше в Петербурге, а работать все-таки в Москве?

– Проверим! Но я бы не уезжал отсюда, если бы была работа. К сожалению, театральная культура в Петербурге находится в увядающем состоянии. Ничего интересного и будоражащего не происходит. Так и жизнь пройдет. А я сейчас вхожу в тот возраст, когда надо много работать. Все лучшие роли мировой драматургии написаны для 40-50-летних. Я приближаюсь к этому порогу, и мне бы только играть и играть.

– Но ведь вам вроде было грех жаловаться. В той же Александринке были главные роли. А вы оттуда почему-то ушли.

– Тогда сложилась такая ситуация, что четыре премьеры подряд вышли с приглашенными артистами. А труппа для чего? Чтобы их обслуживать? Я этого не понимаю: почему так? Это нечестно по отношению к своим артистам. Неслучайно там молодые артисты шутят, что они «лучший гарнир в России». Это очень метко и очень желчно.

Я уходил из театра с желанием сотрудничества, но на других условиях. Меня просто не устраивало крепостное право, и до сих пор не устраивает. После увольнения из Александринки я не хотел идти в штат ни в один театр, правда, особо никуда и не звали. «Приют комедианта» сделал предложение, и спасибо ему. Но этим сыт не будешь. Вся работа у меня в Москве, и жить там без семьи нелогично. А жить без работы здесь – совсем глупо. Поэтому мы с женой (актриса Мария Зимина. – «ПД» ) приняли решение о переезде.

– Сейчас практически все проекты заморожены. А чего ждать в будущем?

– «Погнали» мы все-таки успели снять задолго до пандемии. Карантин помешал только переозвучанию. В итоге оно проходило по «Вотсапу». Я записывал реплики на диктофон и высылал звуковые дорожки. Такая практика сегодня довольно распространена.

Когда начались послабления, досняли «ФАУ. Побег из ада» Тимура Бекмамбетова, я там оберкапо – старший надзиратель среди заключенных. Вот буквально на днях завершились съемки этого фильма. Готовимся к началу съемок четвертого сезона «ИП Пирогова». А «Макаров», где я играю роль криминалиста, и «Вампиры средней полосы» были приостановлены.

– А что с театром?

– Пока трудно говорить, потому что никто не знает, что будет дальше. Надеюсь, поедем с «Приютом комедианта» в Казань и Воронеж, покажем «Преступление и наказание». С Театром Наций, где я занят в спектакле «Иранская конференция», планируются гастроли в Таллин и Израиль. Есть и другие планы, связанные с этими театрами и театром на Малой Бронной. Но пока все отодвигается.

– Как вы считаете, после пандемии что-то изменится?

– Не думаю, что мы извлечем какие-то уроки. Мы за всю историю человечества не очень-то много усвоили. Хотя, наверное, какое-то время будем более внимательны друг к другу. Может, потому, что просто соскучились по общению.

Изменится ли театр? Так он все последнее время осваивал интернет-технологии. В карантин это усилилось. Многие театры подняли свои архивы, и это для зрителей стало каким-то глотком воздуха. Так что плюсов я вижу больше, чем минусов в том, что случилось. Главный плюс в том, что театр осваивает онлайн-пространство и зрительская аудитория растет. А минус один – театр простаивает, и зритель не идет.

Я надеюсь, что эту дурацкую шахматную рассадку отменят, потому что это в принципе противоречит театру. Играть в полупустом зале – смерть для спектакля, для артиста и для зрителя. Лучше уж вообще не играть. Спектакли надо смотреть вживую. Все остальное – лишь суррогат, альтернатива для тех, у кого нет другого варианта. А поднимать вопрос о монетизации трансляций в период карантина мне вообще кажется подлым. Потому что всем плохо, а мы давайте на этом заработаем.

– Но ведь тем же артистам надо платить зарплату.

– Во-первых, культура всегда и везде убыточна. И обязанность государства ее поддерживать. А во-вторых, в государственных театрах федерального подчинения месячный оклад руководящего состава больше, чем зарплата всей труппы в 70 человек. Я на примере того театра говорю, где работал. Поэтому давайте соразмерим аппетиты. Тогда и на зарплаты артистам и службам будет хватать.

Понятно, что у артиста в принципе жизнь нестабильна. То есть роли, то их нет. Это воля случая и, конечно, твой труд. Мне повезло в этом смысле. А то, что сейчас все немного не так, в этом есть подстегивающие плюсы, чтобы не сидеть на месте и не закостенеть.

Коллеги говорят, что я жадный, тщеславный и амбициозный человек, и буду до последнего выходить на сцену. Время покажет. Но артист без здоровых амбиций – это не артист. Для меня главное – быть профессионалом. Это примиряет других людей с невыносимым характером. И даже люди, которые тебя ненавидят, наверное, не смогут сказать, что ты плохо делал свою работу. Я ее всегда делал максимально честно.