Первая блокадная зима оказалась самой страшной в истории Ленинграда. Из-за сильных морозов в Ленинграде вышла из строя система водоснабжения. Канализация не работала. Замерзшие нечистоты с наступлением весны могли начать загрязнять Неву, другие реки и каналы. Чудом стало то, что, исполняя решение Государственного комитета обороны, Военный совет Ленинградского фронта, городское руководство, ленинградские врачи и жители города-фронта не дали маленьким вспышками болезни стать эпидемией. Как это произошло, «Петербургскому дневнику» рассказал ученый секретарь Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда, доктор исторических наук Александр Кутузов.

Строго военный вопрос 

Зима 1941-1942 годов стала самой смертельной в истории города. Ленинградцы погибали от голода, холода и бомбежек. Приближение весны ставило перед Ленинградом новую проблему, не менее страшную, чем бомбардировки, – возникновение эпидемий.

«Дело в том, что вопрос обеспечения противоэпидемиологической безопасности Ленинграда был военным. Представьте себе, что было бы, если б весной эпидемии начались: они неминуемо перекинулись бы на фронт, что автоматически означало бы падение Ленинграда. Допустить такое развитие событий было никак нельзя. Поэтому на уровне Государственного комитета обороны принимались решения о борьбе с этой опасностью. И сразу же появилось секретное постановление Военного совета Ленинградского фронта. Первая блокадная зима выдалась ранней и закончилась довольно поздно, до поры до времени «заморозив» потенциальные очаги», – рассказывает Александр Кутузов.

Заведующего Ленгорздравотделом профессора Федора Машанского вызвал к себе второй секретарь Ленинградского горкома ВКП(б) Алексей Кузнецов, заместитель Андрея Жданова. Из Москвы пришло срочное сообщение – на Волге зарегистрированы случаи заболевания холерой. Ленинграду предстояло не допустить эпидемию.

«Кузнецов задал вопрос: что мы можем сделать в данном направлении? Машанский ответил, что производство противохолерного бактериофага в Ленинграде технически возможно. Но если снаряд попадет в лабораторию, то начнется вспышка заболевания. Кузнецов приказал ему отказаться от идеи производства препарата. Профессор Машанский, посоветовавшись с коллегами, организовал лабораторию в глубоком подвале. Потом он пришел к Кузнецову и попросил снять его с занимаемой должности – бактериофаг уже лежал на «складе». Кузнецов спросил, осознает ли профессор, что время сейчас военное, в городе работает военный прокурор и в случае чего придется отвечать по суровым законам. Машанский ответил, что все понимает. Кузнецов посмотрел на него и произнес: «На вашем месте я поступил бы точно так же».

Одним из главных страхов города стал брюшной тиф. Однажды зараженные тифом дети пришли по льду в город со стороны противника, их определили в детский дом, который сразу же закрыли на карантин. «К весне 1942 года тифозная вошь представляла, пожалуй, не меньшую опасность в городе, чем вражеские войска на подступах к нему», – писал Федор Машанский. Власти города организовали краны с чистой питьевой водой. В бани ослабевших ленинградцев приносили даже на носилках. 

Общее дело 

Несмотря на то что город находился в плотном кольце блокады, связь с Москвой не прекращалась, центр отдавал приказы.

«Ленинград – это уникальный город, но не надо отделять то, что происходило в Ленинграде, от всей страны. Эти процессы взаимосвязаны. Сообщение о том, что на Волге обнаружена холера, поступило из Наркомата. Ленинградские власти реагировали на сообщение с Большой земли. С одной стороны, наш город был оторван, а с другой стороны, высокочастотная связь с центром продолжалась, телеграмм никто не отменял, да и радиосвязь работала. Суть противоэпидемиологических мероприятий в том, что город нужно было очистить весной, когда начинают таять снег и превратившиеся в лед нечистоты. Зимой все было покрыто белым покровом, но Ленинград постепенно менял цвет.

Зимой районные формирования местной противовоздушной обороны не справлялись с захоронениями. Примерно половина из них сами были дистрофиками. Некоторые бойцы там и остались навечно в братских могилах. Что только не делали. И землю взрывали, и в противотанковые рвы закапывали. Расчистят одно кладбище, а другое уже завалено.

Погибших ленинградцы называли «жмуриками», их подбрасывали к местам дислокации формирований. Почитайте показания ленинградцев на Нюрнбергском трибунале. Волосы дыбом встанут. Стало понятно, что город надо очищать и от тел погибших иными способами – не у всех людей оставались силы довезти родственников до кладбища. Машины везли тела, бойцы формирований местной противовоздушной обороны хоронили усопших в братских могилах. Рабочие ленинградских заводов им помогали. Но работников все время уговаривать приходилось, объяснять, как эта работа важна для жизни города. Мы с вами говорим – рабочие… А ведь мужчины в армии служили. В городе оставались только мальчишки и старики. В основном все тяготы обрушились на плечи женщин. Представляете, как им страшно было? Они же девчонки совсем, их даже в армию еще не берут», – отмечает Александр Кутузов.

Как масштабная уборка города была организована? Городскую чрезвычайную противоэпидемиологическую комиссию возглавил Петр Попков – член комиссии по вопросам обороны Ленинграда. Население убирало улицы города. Были определенные нормы: сколько времени должны были отработать домохозяйки, сколько – рабочие. Причины пропуска работ должны были быть уважительными. Административная ответственность существовала, но обычно одного взыскания оказывалось достаточно.

«Мы должны понимать, что это во многом заслуга гражданских властей, потому что военные советы решение принимают, а гражданские исполняют. Существовала и взаимопомощь. Милиция ленинградцам помогала, войска помогали – это была совместная работа по уборке города», – отмечает Кутузов.

Весной 1942 года ленинградцы сделали невозможное – немцы были уверены, что эпидемия обязательно вспыхнет. Но этого не произошло.

«Они на то и рассчитывали, потому что им очень хотелось взять Ленинград. Город занимал важное стратегическое положение, и ленинградская группировка войск постоянно угрожала немцам фланговым ударом», – отмечает эксперт.

Фашисты боялись инфекции 

Российский историк, один из ведущих исследователей блокады Ленинграда Никита Ломагин отмечает, что Ленинград готовился к массовым эпидемиям еще до начала войны.

«Еще до военного времени было принято постановление Совнаркома, весной 1941 года, о борьбе с грызунами. Эта работа была достаточно успешно проведена, ее начинали с крупных городов – Москвы и Ленинграда. Это привело к тому, что крыс на момент начала трагедии было не много. Проблема стала усугубляться, когда ленинградцы съели всех кошек. Поэтому в течение 1942 года город боролся с крысами. И кошек сюда завозили – в Тюмени даже стоит памятник кошкам, отправленным в Ленинград», – подчеркнул историк.

Помогло и то, что во время блокады большинство предприятий закрылись, соблюдалось социальное дистанцирование. По линии продовольственной комиссии были приняты специальные решения, как бороться с крысами, поскольку покушались они на самое главное – на неприкосновенный запас.

«С Большой земли завозили разного рода препараты для дезинфекции. Крематорий в Парке Победы начал работать с середины марта. А уже в марте появилось электричество и стали работать бани», – рассказывает эксперт.

Никита Ломагин развеял миф о том, что фашисты специально хотели запустить в город инфекцию, которая убила бы население: «Нет, этого не было, по крайней мере, все документы, которые есть, это отрицают. Все немецкие архивы оказались в наших и американских руках. И не было ни одного подтверждения этого мифа. Немцы думали, что из-за голода в течение нескольких месяцев Ленинград сдастся, поскольку продовольствия просто не будет».

Однако неизвестность врага пугала: «Они даже обосновывали для себя, почему не будут входить в город зимой. Немцы ожидали разного рода инфекционных вещей, боялись, что это перекинется на войска».

Фашисты до конца войны верили, что победа останется на их стороне, но отдавали должное блокадному городу.

«Немцы ставили Ленинград в пример того, как надо защищать город. Когда в 1945 году советские войска подошли к Берлину, вот тогда они говорили: «Смотрите, мы были в нескольких метрах от Ленинграда, и Советам это удалось сделать. Почему нам сейчас не удается?» – напоминает эксперт.