Энергичный, деятельный политик, автор многочисленных инициатив ушел в возрасте 52 лет. Как чтят его память, в интервью «Петербургскому дневнику» рассказала его дочь Милана.

ПРО ПАМЯТЬ

– Милана, я слышала, что вы написали про отца песню?

– Идея этой песни появилась около года назад. Автор слов и музыки – Ирада Хаит.

Просто у меня накопилось большое количество мыслей, которые я хотела бы выразить, и я обратилась к ней. Так получилось, что Ирада незадолго до смерти моего папы тоже потеряла отца. Поэтому она меня прекрасно поняла. Я рассказала ей, что чувствую, она написала песню, которая мне понравилась.

Песня появится 4 апреля на моей странице в «Инстаграме».

Теряя близкого человека, мы становимся другими людьми, переоцениваем смысл жизни. И в этой песне я хотела бы донести до всех, кто терял своих близких, что они не одни: нас таких много.

– Что еще вы намерены делать для увековечивания памяти отца?

– Мы сняли фильм про него, в котором все родственники рассказывают, каким он был человеком. Выйдет фильм тоже 4 апреля – вечером на телеканале «78».

Идея этой картины появилась тоже год назад. Но тогда у меня просто не было моральных сил, чтобы этим заняться, потому что все еще длились суды… 

В этом фильме мы расскажем о нем не как о политике, а как о простом человеке: каким он нам запомнился отцом, сыном, мужем, крестным.

– История знает исключения, когда, не дожидаясь положенного по закону срока, начинали увековечивать имена в истории города. Нет ли идеи назвать сквер или улицу в память о вашем отце?

– Вопрос скорее не ко мне, а как минимум к коллегам моего папы. Но нам бы очень хотелось, конечно. Я считаю, что мой папа много сделал для Петербурга. И я думаю, что многие горожане со мной согласятся.

ПРО СЕМЕЙНЫЕ ЦЕННОСТИ

– Как потеря отца вас изменила?

– Я стала взрослее. Исчезли розовые очки. Пришло осознание того, что если раньше за тобой стоял папа, то сейчас – никто.

Мой папа прожил хоть и короткую, но очень яркую, насыщенную жизнь. Не каждому такое дано. Тем более он занимался тем, что очень любил. Я знаю, что ни на каком другом поприще он себя не представлял.

Вспоминаю его и думаю о том, что я должна быть такой же сильной, как он.

– Как вас воспитывал Вадим Альбертович?

– Папа занимался в основном воспитанием моего брата, потому что он мальчик. А меня воспитывали по традиционным понятиям, что надо хорошо учиться. И мама, и папа меня видели в семье. К этому меня и готовили, что я буду при муже, повторю модель жизни своих родителей. И в общем-то, так и получилось, просто потом все пошло не так. Но даже в браке я не могла сидеть без дела, это занимало много времени. Я не могла пребывать в состоянии стагнации, находясь дома.

Мне кажется, мой отец вложил в меня желание трудиться.

ПРО ПОЛИТИКУ

– Этим летом вы подавали документы на выдвижение в муниципальные депутаты, но не прошли. Вы планируете в дальнейшем заниматься политикой?

– Единственная причина, по которой я хотела идти в политику, – это дыры в семейном законодательстве. Я прошла через сложный развод, который не могла никак ускорить. Я находилась в таком положении, что не могла увидеть своего ребенка. И при этом по закону это не считалось похищением сына, потому что он находится у отца. Я не могла ничего с этим сделать: надо было ждать апелляции. Законодательство должно быть в этом отношении ужесточено. 

Но мое решение пойти в политику было спонтанным, сейчас я понимаю, что не очень хорошо к этому подготовилась. В итоге, когда был вопрос прохождения, в документах нашли техническую ошибку.

Но сейчас я понимаю, что, будучи публичной личностью, я могу сделать многое и так: во всяком случае, озвучивать такие проблемы. Я надеюсь, что в будущем, помимо прочего, будет принят закон об ужесточении наказания за семейное насилие.

– Ваш брат, Владислав, судя по его соцсетям, сильно увлечен политикой. Он продолжит дело отца?

– Я его уже давно не видела, он уже год учится за границей. Когда он вернется из-за границы, мы надеемся, что он пойдет в Суворовское училище, а потом в Академию при МВД. А там дальше видно будет. Я не против, чтобы он пошел в политику, он в ней хорошо разбирается, но ему просто только 15 лет – надо сначала отучиться.

ПРО КОРОНАВИРУС

– Как переживаете время, которое надо провести в изоляции? Как общаетесь с мамой?

– Мы не выходим на улицу, мама тут со мной, помогает с сыном.

Для меня нахождение, как сейчас, на одном месте отчасти губительно. Но я все равно деятельно провожу время. Наконец-то заканчиваю начатые ранее проекты. Книгу, например, дописываю, возобновила занятия в Институте имени Фрейда.

– Вы сами, я помню, делали тест на коронавирус?

– У меня была рабочая поездка, связанная с тем, что я занимаюсь много блогингом. Я помню, что уже были разговоры о коронавирусе, но границы еще не закрывали, тогда никто еще не придавал этому такого значения. Я поехала на Неделю моды в Милан. И на следующий день, когда я оттуда улетела, стали отменять все показы, закрыли школы. И это все так внезапно произошло.

Спустя три недели после своего возвращения я почувствовала себя не очень хорошо. Тогда я решила сдать анализ, но результат оказался отрицательным.

– Насколько мне известно, вы подготовили проект по поддержке Боткинской больницы?

– Да, мы будем производить лимитированную линейку худи с масками. И все вырученные средства от продаж пойдут в Боткинскую больницу: на поддержку врачей и закупку медицинских товаров.

ОБ ОТНОШЕНИЯХ

– О чем будет ваша книга?

– Книга о том, как убить в себе жертву и избавиться от деструктивных отношений.

– Там будет ваш личный опыт?

– Там будет все соединено. Будет и автобиографичная часть, связанная с моим детством, откуда, как мне кажется, и сформировалась эта жертвенность.

– Какие у вас сейчас отношения с Кержаковым?

– Никакие. Он платит алименты, общается с ребенком. Это все.

– По вашим ощущениям, через сколько времени ваша жизнь восстановилась после развода?

– Не так давно. Прошло по факту три года – все же время лечит. Оглядываясь назад, я понимаю, что назад ни за что не вернусь. Очень сложно от такого человека было уйти здоровой. Очень долго меня держал страх, что все мужчины такие. Сейчас могу сказать, что меня это не трогает.

– Вы ходите на свидания?

– Ну, в рамках сегодняшних реалий – нет. Но я, конечно, общаюсь с молодыми людьми. Хотя со времени моего развода у меня не было серьезных отношений. И я не могу сказать, что рвусь в эти серьезные отношения: до сих пор присутствует определенный страх перед этим. Но я думаю, что пройдет еще немного времени и все будет хорошо.

– Что сделаете первым делом, когда закончится пандемия?

– Пойду в спортзал. Только решила, что буду заниматься спортом, купила себе абонемент, как это все началось.