– Когда вам предложили возглавить Музей Набокова, что вы почувствовали: шок, трепет или радость?

– Откровенно говоря, особого восторга я не испытал. По многим причинам. Главное – у меня не было опыта музейной деятельности. Я – филолог, писатель. Умею читать публичные лекции, заниматься делами кафедры. Поэтому для меня предложение было странным. Меня смущал информационный скандал, который разразился вокруг музея незадолго до этого (сообщалось, что музей может закрыться навсегда. – Ред.). Не могу сказать, что меня такой фон радовал. Тем более что скандал быстро перекинулся на мою персону. Мне даже звонили с угрозами, обещали медийную войну. Было некоторое опасение и даже непонимание, что меня ждет. Я размышлял над решением сутки. Встретился с представителями музейного управления СПбГУ, с коллективом музея. И в итоге успокоился и принял решение. Возникло понимание, что у меня может получиться.

– С чего начали работу? 

– Я решил оживить музей. При предыдущем руководителе он жил тихой жизнью. Здесь проходила научная конференция «Набоковские чтения», иногда проходили концерты, заходили иногда какие-то люди. Но все эти события нигде не анонсировались. Даже сотрудники университета мало что знали про музей. Я как сотрудник университета, к которому Музей Набокова относится, слабо представлял, чем он живет. На сайте музея не было с 2014 года никакой информации. Мне показалось, что тут есть что развивать. Теперь у нас есть социальные сети, работает сайт, мы публикуем анонсы того, что будет у нас происходить. И посетителей стало больше. Даже в будний день тут оживленно.

– Состав работников сильно изменился? 

– Частично. Сейчас у нас очень сильный коллектив профессиональных музейщиков. Мы понимаем наши цели, видим перспективы.. Тут есть важная, пусть и не видимая обычным посетителям, работа, связанная с описанием экспонатов для госкаталога. Это довольно сложная работа, но необходимая. Формирование госкаталога, куда к 2025 году должны быть занесены экспонаты всех российских музеев, позволит всем нам узнать об уникальных коллекциях, которые существуют на территории Российской Федерации, а музейщикам организовать совместные выставки.

– И как много экспонатов вам нужно внести в эту систему? 

– В нашем музее около двух тысяч экспонатов. Среди них есть по-своему интересные. Скажем, сачок Набокова, скраббл. Есть коллекция бабочек, замечательные фотографии, наконец, шикарные интерьеры. Потом здесь специфическая атмосфера. Я иногда открываю «Другие берега», хожу по комнатам – смотрю и чувствую какую-то связь времен…

Но вот чего нам не хватает, так это современного оборудования. Стенды и витрины сильно устарели, они выглядят чересчур архаично. Сейчас мы стараемся выйти на уровень современного профессионального музея. Если вы зайдете в Музей Ахматовой, то увидите динамичное современное пространство с интерактивом, программами, открытыми лекциями. Мы еще на пути к этому. Делаем все постепенно. Сделали виртуальный тур по музею, скоро разработчики закончат новый сайт. А дальше – новое оборудование и ремонт.

– Ремонт, похоже, действительно нужен. 

- Конечно! Скажем, у нас есть во всех смыслах замечательное помещение Зеленой гостиной. Но она сейчас в таком состоянии, что требует больших капиталовложений. Надеюсь, в обозримом будущем мы приведем ее, да и весь музей в надлежащее состояние.

– Обозримое будущее – это какой срок? Пять лет? 

– Да, пять лет где-то, вы совершенно правильно говорите.

– А какова судьба музыкальной школы, которая находится над вами? 

– История подвисла, насколько я знаю. Эту проблему должно решить руководство города. Понятно, что музыкальная школа может съехать отсюда только при одном условии: если получит адекватное помещение. Музыкальная школа в условиях современной культуры не менее важная институция, чем Музей Набокова. Вот если наши соседи съедут, то тогда мы получим второй, третий и цокольный этажи - пока у нас только первый. Это, конечно, станет серьезным толчком для развития музея. Но пока это все так – разговоры…

– Вы упомянули Музей Ахматовой. А ведь там даже спектакли показывают… 

– Все верно. И мы тоже хотели бы к этому прийти. Кстати, такие предложения уже есть, нужно подумать только, как это правильно организовать.

Сейчас сконцентрировались на том, чтобы регулярно проводить выставки. Чтобы одна заканчивалась – и тут же начиналась другая. Первая выставка, которую мы провели здесь, была посвящена дореволюционному экслибрису (книжный знак, удостоверяющий владельца книги. – Ред.). Раньше книги собирали все образованные жители Петербурга, в том числе семья Набокова. На выставке было много интересных образцов. А сейчас у нас проходит выставка «Время пить чай», которая посвящена «Алисе в Стране чудес». И это не просто так, ведь «Алиса» связана с Набоковым – он ее переводил, переименовав, кстати, главную героиню в Аню.

Нам удалось меньше чем за год сделать здесь профессиональный лекториум. Здесь читают лекции ученые, писатели, исследователи. Допустим, недавно лекцию о Набокове и кино читал победитель премии «Национальный бестселлер» Андрей Рубанов. Лекция прошла при полном аншлаге и сама напоминала киносценарий. Федор Двинятин также выступил с интересной лекцией о современных проблемах изучения творчества Набокова. Профессор Ирина Головачева рассказала о специфике филологических трактовок фантастики. У нас состоялся круглый стол, посвященный проблемам современной литературы, в котором приняли участие такие известные писатели, как Михаил Елизаров, Роман Сенчин, Даниэль Орлов, Ильдар Абузяров, известные критики – Андрей Рудалев и Алексей Колобродов. Прошло несколько лекций об истории российского перевода. У нас выступали известные российские переводчики Ян Пробштейн, Григорий Кружков, Ася Петрова. Григорий Кружков в том числе рассказывал о набоковских представлениях о переводе и их эволюции. Кроме того, мы проводим литературные вечера, которые проходят при достаточно большом стечении людей. Мне бы хотелось, чтобы Музей Набокова стал еще одним литературным центром города.

– Кстати, с Музеем Набокова в Рождествено вы сотрудничаете? 

– Конечно! Мы с ними в очень тесном контакте. Уже проводили совместную выставку и, конечно, будут еще. Понятно, что у нас разные музейные пространства, разные коллекции и даже в каком-то смысле разные задачи. И, кстати, у них есть современные витрины, а нам их только предстоит приобрести. Вот буду скоро заполнять всякие бумаги на грант…

– Когда вы возглавили музей, открыли для себя Набокова заново? Допустим, увидели сачок и ботинки и по-новому на него посмотрели… 

– Я, конечно, читал и хорошо знал Набокова и раньше, но не занимался им профессионально. У меня в компьютере есть папка «Набоков», где собрано почти все набоковедение. Этот писатель меня интересовал, конечно. Я иногда упоминаю его в статьях, потому что он влиял на авторов, которыми я занимался. Он в целом повлиял на американский постмодерн и не только на постмодерн. Томас Пинчон, Сэлинджер, Апдайк – все эти писатели очень многое черпали у него: метатексты, «ненадежный рассказчик», игра с границами прозы. Ранний Апдайк вообще много размышлял о Набокове и использовал его приемы. У Сэлинжера это влияние ощущается в его повестях о Глассах… Я бы даже сказал, что Набоков повлиял и до сих пор влияет на современную российскую прозу.

– А на вас повлиял? 

– Конечно. У меня есть отсылки к Набокову в книге «Осень в карманах» (глава «Дуэль в Табакерке»). Там действие происходит на Капри, и я делаю попытку выстроить диалог с рассказом Набокова «Весна в Фиальте».

Другие писатели тоже им вдохновляются. Скажем, Андрей Иванов в «Харбинских мотыльках». Иванов, кстати, занимался им тоже профессионально, как филолог. Тот же Елизаров Набокова внимательно читал. Набоков – это в первую очередь великолепно сделанные тексты. Нужно ценить его мастерство, билингвизм, умение строить многогранные образы, зрительные метафоры, играть с чужими текстами.

– Какую еще выставку хотите здесь провести? 

– О, у нас есть очень интересная идея – провести выставку коллекции жуков замечательного петербургского писателя Павла Крусанова. У него одна из лучших в России коллекций жуков. Она просто невероятная, он ее по всему миру собирал. Так что выставка будет интересная. И опять-таки интересная параллель выстраивается: Набоков ловил бабочек, а Крусанов – жуков.

– А вы что ловите? 

– Работу. У меня 26 часов лекций в неделю, кафедра, музей. Хорошо, что роман успел закончить. Кстати, предложение возглавить музей я получил в день презентации романа. Такое вот забавное совпадение.