В конце 1990-х на его спектакли возникло паломничество: люди шли в театр, чтобы с ними поговорили по-человечески. Конечно, кто-то бежал и туда, где на сцене предъявляли расчлененку, эротические фантазии режиссеров и их представления о том, что «жизнь – боль». Но в потоке новой эстетики интеллигенция безмерно затосковала по голосу человека. 

Этим голосом и стал Гришковец, сумевший своими пьесами «Как я съел собаку» и «Одновременно» вернуть понимание того, что «я, ты, он, она, вместе – целая страна». Он сумел вернуть в театральные залы живых людей, волнующихся, любящих, объединенных не политическими, а личными воспоминаниями, которые сближают пуще всяких призывов и лозунгов.

За минувшее с той поры время публика, приученная к режиссерской погоне за формой, изменилась: помолодела, стала меньше рефлексировать, но и меньше требовать от театра. А вот Гришковец с его незамысловатыми пьесами о каждом из нас по-прежнему в фаворе.

«Зима» – это история, в которой лишь два героя – солдатики-подрывники, замерзающие при выполнении учебного задания.

Есть лишь они да их воспоминания – единственное, что может согреть в мертвящей белизне зимнего леса. Воспоминания про первую любовь, про гоголевского «Тараса Бульбу», не читанного в школе, про не тот подарок, сделанный когда-то родителями, про тягу к подвигам, воспитанную с малолетства… Про все то, что переживал, о чем думал каждый, кто находится в зрительном зале.

В ледяном бездушном мороке видением героям является Снегурочка (Евгения Рябова) – особа, как и полагается, бесстрастная, но незаменимая при исполнении быстро иссякающих на морозе желаний, бесплотная выдумка, скрашивающая служивым временное ожидание на морозе. 

Но временное оно или безвременное? Увидеть в финальном мелькании новогодних огней счастливый конец сложно: ведь когда тебя посылают на задание, ты становишься лишь инструментом в руках того, кому твои воспоминания совсем не важны.