– Вячеслав Саввич, признайтесь: наверное, жалко расставаться со своими работами?

– Нет, ведь я дарю их музею, одна из благороднейших задач которого – сохранять предметы искусства. Тем более что директора Музея театрального и музыкального искусства Наталью Метелицу я знаю не один десяток лет. Несмотря на все свое обаяние, это очень сильная и умная женщина. Она не просто сохраняет картины, она через них спасает художников.

– А какие опасности могут им грозить?

– Можно вспомнить, как в двадцатые годы прошлого века жгли костры из книг и картин. Почти весь музей Академии художеств был выброшен большевиками из окон. Даже Малевич в этом участвовал.

– Как вы создавали эти произведения?

– Эта выставка состоит в основном из портретов, и при работе над ними меня, естественно, больше всего интересовали лица. По ним сразу видно, кто и чем озабочен, что собой представляет. Только лицо, как физиологическая и генетическая данность, как концентрированное выражение психологического состояния персонажа, представляет для меня как художника интерес. Остальное все бренно.

Я уверен, что кроме воды и хлеба есть такое важное понятие, как духовность. Особенно оно важно для русского человека. Правда, сам я не очень люблю это слово и не до конца понимаю, что за ним стоит: то ли это икона, то ли храм, то ли сам человек. Но склоняюсь скорее к последнему. Я думаю, что духовность – это живой озабоченный человек. Помните, как Лев Толстой говорил: «Делай что должно, и будь что будет!»

– На выставке представлены портреты известных артистов, режиссеров, деятелей искусства. Вы писали их по памяти, с фото или с натуры?

– Меня натура не очень интересует, потому что есть фотоаппарат. Ты учишься шесть лет в Академии художеств рисовать, а потом какой‑то железный коробок сделает это лучше тебя. Поэтому я уверен: если ты только копируешь, то все равно лучше природы ничего не сделаешь. Мне гораздо важнее показать своих персонажей в моменты размышления о жизни, что называется – заглянуть им в душу. Для своих работ я выбирал вполне определенные лица. Это была некая внутренняя необходимость: обратиться к конкретному человеку – носителю культуры.

Например, с Олегом Ефремовым мы были друзьями. Я много лет ездил в Москву на его спектакли. Во МХАТе был знаком практически со всеми. Присутствовал на репетициях. И слышал, как он общается с артистами, как хвалит или кроет их матом, чтобы они лучше делали свое дело. Я видел, как проявляется его воля, как он выбивает из актера все то, на что тот, по его мнению, был способен и должен был сделать. И вы знаете, они его понимали и даже не обижались. Наоборот, до капли выжимали себя, стараясь быть лучше.

– В своих портретах вы демонстрируете владение разными техниками. Например, графикой.

– Слово «графика» я не люблю. Есть рисование. Это как наскальная живопись – органическое проявление того дикого человека, который съел кусок мяса, а потом вдруг взял уголь и стал рисовать на стене. Я использую бумагу, чернила, спирт, воду, графит. Люблю гусиное перо – это универсальный инструмент. Оно дает и брызги, и большой диапазон штрихов – от широких до ювелирно тонких. Считаю, что художник должен вторгаться в мир – как бог, как демиург – и создавать собственную форму.

Например, есть у меня несколько портретов Маши Абашовой – невероятной красоты примы-балерины из Театра балета Бориса Эйфмана. Я не очень люблю традиционный балет. Особенно «Лебединое озеро», которое однажды в 1990‑е день и ночь показывали по телевизору. Меня привлекает современный балет, как раз такой, где танцует Маша. У нее огромный талант, обаяние и волосы почти до пола. И представьте себе зрелище, когда она танцует, не убирая их.

– У вас и Константин Райкин еще с волосами...

– Я сделал несколько его портретов. На одном из них он уже лысый, его я и подарил Косте. Он не обижается. А здесь, на выставке, у меня портреты и Феди Бондарчука, и Димы Нагиева, и Миши Боярского, и его дочки. Здесь немало выдающихся личностей. Но мне более всего близки такие люди, как Василий Шукшин, Владимир Высоцкий, Марк Захаров, Мстислав Ростропович, Олег Даль.

Ни один из своих рисунков я особенно не выделяю. Все рисунки классные. Как говорил Пушкин: если ты сам не можешь оценить свой труд, значит, ты делаешь его плохо. Поэтому, если мне не нравится рисунок, тут же рву и делаю другой.

– А вот Никас Сафронов тоже пишет портреты и…

– Здравствуйте… Как я говорю всегда, Никас Сафронов – это другая профессия. Я не буду говорить, хороший он или плохой. Но я не считаю его художником. Потому что он использует свои картины или для собственного процветания, или для саморекламы. Я полагаю, что картина должна отвечать тебе: какой ты – такая и картина. А поскольку он и внешне очень сладкий и невероятно озабоченный своей рекламой человек, то и работы у него такие же.

КСТАТИ

Вячеслав Михайлов – выпускник Академии художеств мастерской Евсея Моисеенко, заслуженный художник России. Его работы находятся в собраниях Русского музея, Эрмитажа, Третьяковской галереи и других музеев в разных странах.