Смертельные эпидемии и пандемии – не новость для Петербурга, и столица Российской империи училась с ними бороться еще в XVIII веке. Пока непросвещенные граждане устраивали холерные и чумные бунты, врачи и толковые управленцы пытались наладить быт таким образом, чтобы больные поменьше контактировали со здоровым населением, а в идеале – выдерживались в карантине.

В Российской национальной библиотеке 5 февраля была организована закрытая выставка, на которой представлена вся литература, имеющая отношение к борьбе со смертельными инфекциями в Европе и в России последних трех столетий. «Петербургский дневник» знакомит с ней своих читателей.

Выставка - это не только книги, например, научно-популярная брошюрка об испанке 1927 года или «Отчетъ начальника гарнизона и карантинной обсервацiи въ порту Узунъ-Ада для борьбы съ холерной эпидемiей 1892 года». Есть тут и предписания царского министерства внутренних дел о том, как следует вести себя в публичных заведениях, если уж есть такая необходимость их посетить, и указы Екатерины, поощряющих доносы на купцов, втайне привозящих продукцию из мест, где свирепствуют «прилипчивые» болезни. А в отделе картографии есть свои свидетельства эпидемий, но также представлены карты других катаклизмов – начиная с плана петербургских наводнений и балтийских и черноморских кораблекрушений и заканчивая зоной заражения после аварии на ЧАЭС.

Но сейчас у всех на слуху китайский коронавирус. Как отметила гость выставки – завкафедрой эпидемиологии Педиатрического университета Елена Эсауленко, хорошие знания об эпидемиях прошлого помогают не впадать в панику. Врачам, например, известно, что свиной грипп 2009 года и «испанка» 1918-го – это один и тот же серотип, вирус H1N1. Правда, мутировавший. Нынешняя угроза -  коронавирус открыт в 1965 году.

«Мы хорошо знаем историю инфекционных болезней, и больница Боткина, первая инфекционная для моровых заболеваний, до сих пор сохраняет некоторые традиции режима, что и позволяет предотвратить быстрое распространение болезни». В XVIII веке люди этого не знали – вот и расправились с архиепископом Амвросием, который спрятал от прихожан икону Боголюбской Богоматери, чтобы люди не скапливались в церкви, ведь толпа – это лучший помощник для любой эпидемии.

К слову, сама Публичная библиотека в позапрошлом веке стала «жертвой» холеры: ей пришлось на несколько месяцев закрыться в 1831 году – как и многим другим «общественным пространствам». В помещениях были установлены плошки с хлоркой, залы окуривались можжевеловыми ветками, вымоченными в уксусе. Сейчас-то мы в курсе, что воздушно-капельным путем и через предметы холера не передается – а тогда этого не знали, и борьба велась по всем фронтам. Другой не менее известной жертвой стал тогда князь Константин Павлович. Зато именно холеру приходится благодарить за «Болдинскую осень» Пушкина – из-за нее Александр Сергеевич задержался в своем имении на три месяца. Очень плодотворных.

Петербургу в разное время угрожали чума, холера и грипп – по крайней мере, 20 книг, любовно отобранных библиографами среди остальных 80 миллионов, повествуют именно о них. Все они, в том числе выкашивающий города грипп, остались в прошлом. К слову, карантины в стране пытались организовывать задолго до основания Петербурга. О том, что чума в европейскую Россию приходит из Средней Азии, в стране знали давно.

«Особое внимание уделялось морским путям, - рассказала заведующий билиографическим отделом РНБ Надежда Веденяпина. – Корабли могли выдерживать какое-то время в карантине, если было подозрение, что на борту больной человек или зараженные крысы. На сухопутных границах дежурила пограничная стража, и стражники всегда могли подозвать врача. Впрочем, это во все времена были неспокойные края, а там, где военные конфликты, всегда есть врачи».

О том, что распространение чумы отслеживали и документировали в Европе, свидетельствует атлас известного немецкого картографа Маттеуса Сойтера. Возможно, сейчас у нас и придумали бы, как схематично изображать зараженную зону, а тогда картограф использовал аллегорию чумы – крылатую ведьму с косой. Рядом были изображены изможденные мужчины и женщины – ее жертвы. Так, в обрамлении страшных крылатых дев, выглядела карта французского Прованса в 1720 году, во время нашествия Великой марсельской чумы, забравшей жизни 100 тысяч человек только в одном Провансе.