– Андрей, для начала расскажите, какую книгу вы написали?

– Это книга о становлении русского рэпа. Большая часть романа посвящена 1990-м годам в Ростове, время это было непростое, криминальное. Появилось новое поколение, у них выстроились собственные ценности, которые были не связаны с предыдущим опытом жизни в России. Я бы даже сказал так: «Чистый кайф» – это роман о зарождении капитализма в стране.

– Несмотря на фотографию Басты на обложке, роман не документальный, а художественный. Правильно?

– Да, роман художественный. Там есть определенные факты из биографии Вакуленко (настоящая фамилии Басты. – Прим. ред.), но они все интерпретированы по-своему. То есть это книга не про Басту – он лишь стал прообразом главного героя как самый яркий представитель поколения. Меня интересовала поколенческая история, а не биография одного человека. Поэтому на его месте мог быть другой человек. Оксимирон, например. Просто так получилось, что мы познакомились именно с Вакуленко. Кстати, это случилось после съемок фильма «Кеды» Соловьева по моей прозе. Вакуленко для него записал несколько треков и появился в небольшой роли. Обстоятельства нас свели, мне он стал интересен. Это симпатичный, открытый, незабронзовевший человек.

– Почему решили поднять тему рэпа?

– Это дискурс важный для современной культуры как таковой. Мне кажется, что на текстовом уровне современные рэперы наследуют поэтам-шестидесятникам (которые тоже собирали стадионы), нежели традициям русского рока. Рок был во многом протестный, а рэп иначе устроен. Это личностное высказывание, история одного маленького человека. В этом плане рэп – продолжение гоголевской традиции. Русский рок – совсем не интимная вещь. Его идеи были сильно политизированы – «Мы хотим перемен» и так далее.

– То есть рэп сейчас – часть большой литературы?

– Ну не столько литературы, сколько жизни. Я бы сказал, что это наиболее демократический способ самовыражения талантливого человека. Все, что нужно, – это микрофон и битбокс. Можно встать на улице и исполнять свою музыку. Это как футбол, где требуются только полянка и мяч.

– Такая доступность, а значит, и массовость не вредит ли музыке? И, кстати, литературе. Ведь писателей сейчас очень много в том же Интернете. Но вот их качество вызывает вопросы.

– Я считаю, что хорошего в жизни и должно быть мало. По-настоящему хорошее каждый из нас должен найти. Для этого нужно переворошить кучу руды, как говорил Маяковский. Пусть будет много плохого. Время все отсеет, останутся только жемчужины. А что касается Интернета… Он учит потребителя селекции, в каком-то смысле воспитывает вкус. Нужно поработать, чтобы найти что-то классное. Суперхиты прошлого уже отобраны, собраны в библиотеках и музеях. Но как найти хорошее в современном? Тут нужно пройти какой-то квест, пережить приключение. Ведь, согласитесь, классно, когда вы неожиданно находите исполнителя из Караганды, которого никто не знает, и вы такие: да, это мое!

– Вы – автор текста для тотального диктанта – 2020. Тяжело было решиться на это?

– Организаторы акции обратились ко мне в конце мая. Тему не обозначали, но поставили рамки: не брать тексты из готовых произведений и тех, что уже пишутся. Нужно было создать самостоятельное законченное произведение из четырех частей. Причем они должны быть связаны, но иметь отдельную конструкцию, чтобы их можно было продиктовать на разных площадках. Я решил, что напишу о Константине Циолковском. Его детстве, юношестве и его борьбе с физическим недугом, преодолевая который он вывел нас в космос.

– Такие четкие рамки мешали или наоборот?

– Я семь-восемь лет работал в кинематографе. Это значит действовать под продюсерским контролем и часто по заказу. Тебе говорят: нам нужна история на такую-то тему – можешь написать? Если не можешь, тогда договор заключат с другим автором, вот и все.

– Написали уже текст?

– Да, работа над ним заняла три или четыре дня. Там около тридцати слов в каждой части, поэтому много времени не потратил. Вообще, когда у меня идет работа над романом или сценарием, я пишу каждый день по две тысячи знаков. Можно сказать, что я с утра хожу на работу. Только не еду в транспорте, а путешествую от кухни к столу в комнате. Это удобно. Экономит время и деньги.

– Над чем приятнее работать – сценарием или романом?

– Могу сказать, над чем работать сложнее. Над рассказами. Вы тратите примерно одинаковое количество усилий на создание персонажей, конфликтов и так далее. Но в случае рассказа у вас будет шесть страниц, а в случае романа – целая книга. Разница только в том, что роман просто пишется дольше на пару лет. Но эта пара лет тут непринципиальна.

– Презентация вашего романа прошла в магазине «Во весь голос». Это небольшой, крафтовый книжный. Как вам такие магазины? 

– Я скучаю по тем временам, когда было много маленьких магазинчиков – продуктовых, галантерейных. Когда появились сетевые супермаркеты, стало грустно. Ведь сейчас есть и огромные книжные супермаркеты. Для потребителя это как «Макдоналдс». Это, конечно, удобно – ты знаешь, что получишь в любой момент, но если ты хочешь получить что-то эксклюзивное, то пойдешь в небольшой, крафтовый магазин. 

– А в целом как вам книжный рынок? 

– Ситуация не самая плохая. Скажем, я был недавно в Москве на ярмарке «Нон-фикшен». Несмотря на то что они поменяли локацию, приходит огромное количество людей, участвуют сотни издательств. Это тоже определенный метод отбора. 

– Кстати, про нон-фикшен. Этот жанр сейчас развивается. А вы хотели бы написать документальный роман? 

– Честно говоря, мне кажется, я еще недостаточно взрослый, чтобы написать текст в жанре нон-фикшен. А вообще, мемуары всегда соперничали с романами. Людям интересно читать «как на самом деле было», хотя мемуарная литература – тоже выдумка. Но человека подкупает псевдодокументальность. Когда стану постарше, может, что-то такое и напишу. Мне бы хотелось рассказать о том, как страна моя рушилась, например. 

– Вы долгое время жили в Якутске. Сейчас мы видим бум якутского кинематографа. Как так получилось? 

– Это интересная история. Здесь тоже появился новый рыночный механизм отбора. Якутский кинематограф как явление родился из самодеятельности. Люди делали все на свои деньги и предлагали местным кинотеатрам. А местным жителям было интересно посмотреть на себя, на свои конфликты. Грубо говоря, фильм снимали за миллион рублей, зарабатывали в прокате три миллиона, на оставшуюся прибыль снимали новые. И зритель пошел! Такую модель хорошо бы перенести на все регионы. И тогда у нас появилось бы много независимого искусства. Сначала их опыты были слабы, но сейчас это достаточно сильный уровень, они участвуют в международных фестивалях. Якутское кино – это тоже крафтовая история. Я очень рад за земляков. В их фильмах есть свежесть. Они не прошли школы ВГИКа, они не владеют приемами, штампами и честно, как те же рэперы, высказывают что-то свое, личное. 

– Если якутское кино попадает на международные фестивали, то русская литература сейчас не так популярна в мире. С чем это связано? Это проблема индустрии? 

– Это связано с нашим герметичным мироощущением. Наша литература не находится в мировых трендах, потому что даже не старается их отражать. Мы очень любим выдумывать все новое. Нам интересна своя тематика. Вот в начале XX века придумали радикальный авангард. Во всем мире он стал модным не сразу, а к 1960-м. Мы такие странные, русские люди, и наша литература такая же странная. Как бы это сказать… Ну вот, допустим, в заснеженном поле есть дорога. Все по ней ездят. Наш художник уйдет с дороги и попрет по целине. Вы, проезжая следом, только следы увидите. Вот кто-то ушел налево, кто-то направо. За ним немногие пойдут. Но тем это и ценнее! Иногда получается из такой тропы сделать новую дорогу, как с авангардом или балетом. Не знаю, получится ли у нашего поколения писателей это сделать. Хотелось бы, конечно. 

– То есть когда-то мы с мировыми трендами совпадем? 

– Да. Но тогда, когда они догонят нас. Когда они наедятся своих гамбургеров и им захочется свежей отбивной, тогда они будут читать интересные работы Водолазкина, Сорокина и других. 

ИНТЕРЕСНО 

«Всегда любил футбол. В этой игре я учился драматургии и конфликту характеров. Там много от моей работы. Кстати, вот о чем бы я написал документальный текст. Меня до слез волнует матч полуфинала чемпионата мира в Испании в 1982 году. ФРГ играла против сборной Франции. Франция выигрывала 3:1, и на замену вышел капитан немцев Карл-Хайнц Румменигге с трещиной в колене и забил гол. Немецкий вратарь Шумахер атаковал нападающего Батистона, сломал ему кость в ноге. Его унесли с поля на носилках. Потом он написал даже книгу, что сделал это намеренно. В тот момент на поле была война. Немцы тогда выиграли на морально-волевых. Этот матч я запомнил».