- Как вы стали корреспондентом газеты «Смена»?

- Я пришел в газету весной 1983 года, когда был еще студентом. У меня было несколько рассказов, которые я принес показать Ларисе Леонтьевой. Она посмотрела их и сказала, что этим мне и нужно заниматься. Потом ко мне подошла Вика Бугринова, попросила написать заметку и отправила в Колпино. С этого все началось. Тогда к газете выходило еженедельное приложение «Смена на студенческой стройке», и я проработал так два года, а потом уже официально стал корреспондентом «Смены».

- Какие воспоминания у вас остались от работы в газете?

- Работа в «Смене» - это молодость, а в молодости все прекрасно и замечательно. Даже радости и огорчения сквозь время смотрятся совершенно по-другому. Коллектив газеты состоял из профессионалов, каждый был личностью.

Конечно, сколько людей, столько и мнений, у каждого своя правда, но каждый из коллег обосновывал свою точку зрения и никогда не был голословен. У нас были очень горячие «летучки», но благодаря профессионализму это не перерастало в конфликты.

На мой взгляд, из моего поколения в «Смене» Андрей Петров, Ирина Баклагова и Алла Репина, несомненно, выделялись талантом.

Отдельно хочу отметить, что из журналистов, с которыми я работал и со многими из которых до сих пор поддерживаю теплые отношения, ни один человек не пропал из СМИ в 90-е годы, все нашли свое место в этой жизни. Это очень важно и показывает, что во время работы в «Смене» происходило не только формирование личности, но и твердого характера.

- Случались какие-то необычные ситуации?

- Было очень много интересного. Моим отделом информации заведовал замечательный журналист, публицист Владимир Стругацкий. Он разрабатывал арктическо-антарктические темы, и мне выпало в июле 1986 года начать мероприятие, которое продолжалось почти целый год. Это был уникальный шахматный радиоматч читателей газеты «Смена» и полярников дрейфующей станции «Северный полюс-28». Молодому поколению сложно представить, но этот спорт тогда был бесконечно популярен. Любая газета, даже районная имела небольшой шахматный отдел.

Так вот, главным судьей этого турнира был кандидат в мастера спорта Николай Яковлев. К нам приходило огромное количество писем от читателей, из которых я каждый раз выбирал наиболее интересный ход, затем предъявлял письма судье, чтобы подтвердить, что ход сделан именно читателями. Николай Яковлев регистрировал его в протокол. Тогда таких средств связи, как сейчас, не было, поэтому я записывал ход на бумажке, относил в Институт Арктики и Антарктики, и местные радисты передавали его на станцию «Северный полюс-28». Соответственно полярники, получив ход, обсуждали его и присылали нам в ответ свой.

Так мы играли практически целый год, а потом в редакции «Смены» встретились недавние соперники - полярники станции и наиболее активные читатели, участвовавшие в турнире. Матч закончился ничьей. Полярники вручили читателям свои значки, и все получили почетные дипломы от газеты «Смена».

И еще одно интересное событие из моей практики. Сейчас не составляет труда познакомиться с любым музейным произведением искусства, набрав его название в поисковике в Интернете. А ведь истоки этого события надо искать у нас, в Ленинграде.

В конце 1986 года я познакомился с кандидатом философских наук, заведующим отделом информатики Русского музея Юрием Алексеевичем Асеевым. Он со своими коллегами тогда создавал автоматизированную систему учета фонда художественных музеев РСФСР: готовили каталог по русской дореволюционной живописи 17 музеев России. Уже тогда они оцифровывали картины.

Асеев говорил, что скоро ЭВМ будут ставить в каждой деревне, и хоть его тогда не все понимали, он заверял: в недалеком будущем каждый сможет со своего рабочего места или даже из дома познакомиться с любым шедевром Третьяковской галереи или Эрмитажа.

Я написал репортаж на эту тему, который вышел в апреле 1987 года. И время показало справедливость этой идеи. Это был прорыв. И немало таких материалов написали мои коллеги по «Смене».

- В чем, на ваш взгляд, секрет популярности «Смены»?

- Хоть в то время и работала цензура, мы находили возможность писать, закладывать фундамент, на котором потом работало следующее поколение журналистов, которые пришли уже после отмены цензуры. И каждый из нас внес вклад в работу газеты.

Газета – это коллектив, творческие личности, порой очень разные. Но именно благодаря тому, что этот в хорошем смысле слова муравейник творческих личностей и многочисленных авторов, которые не славы и гонораров ради приходили в газету и проводили там большое количество времени, а ради самой газеты, «Смена» была действительно интересной. Но надо отдать должное – другие издания тоже были популярны. Качественный уровень тогда был очень высоким при минимальном штатном расписании. Но, конечно, в отличие от современных журналистов, мы почти не сидели в кабинетах, больше бегали. А уж такого, чтобы переписывать у коллег из другого издания и вовсе не было. Каждый работал в своем стиле, и у каждого журналиста были свои читатели.

- А выходили какие-то смелые, возможно даже скандальные материалы?

- В то время любой критический материал был смелым. У меня однажды, например, был случай –среди утюгов, которые выпускал завод «Большевик», вышла целая партия бракованных. Я позвонил, чтобы узнать причину, а они встали в позу, мол, секретное предприятие и комментировать ничего не будем. На эту тему я написал заметку с названием «Утюг с вертикальным взлетом», но цензура ее не пропустила. Хотя уже через день мне позвонили с завода и сказали, что виновный был найден и привлечен к ответственности.

Немало острых тем тогда поднимались моими коллегами. Марк Галесник, например, писал замечательные фельетоны. Но кому же нравится, когда его критикуют?
Очень много писем с жалобами приходило от читателей, и мы прорабатывали их. Тогда газета действительно имела большой авторитет, и критическая статья могла помочь решить проблему.

Однажды мне довелось вести рубрику «Тепло ли будет нам зимой» - была очень холодная зима, а коммунальные службы работали плохо. И почты у меня было на порядок больше чем у остальных, потому что жители города мерзли, лопались трубы, дома оставались без электричества.

Мы тогда разработали и опубликовали «Диплом волокитчика», оставив на нем место для фамилии, имени, отчества и названия организации. Читателям предлагалось вырезать этот диплом из газеты, вписать туда данные нерадивого коммунальщика и послать ему.

- Сложно было работать в условиях цензуры?

- До отмены цензуры проблемы были очень большие. Бывало и так, что приходилось идти к цензору и спрашивать, что нужно написать, чтобы материал прошел.
Конечно, некоторые пласты жизни не появлялись на полосе, но совершенно не потому, что наши корреспонденты были плохими. Во времена так называемой «полугласности» мне довелось вести криминальную хронику, и я знаю: написать можно все, что угодно, но если тебе не поставят визу в ответственном органе, материал на полосу просто не выйдет.

- Вы скучаете по работе в «Смене»?

- Этой газеты уже нет. Скучать можно по молодости, которая для многих из нас неразрывно связана с работой в газете «Смена».

Каждый, кто работал в редакции, был отличным профессионалом. Сейчас такого редакционного духа уже нигде не встретишь. «Смена» имела большую популярность, в ларьках она не залеживалась – по утрам за ней стояли очереди.

И если бы в наше время кому-нибудь в голову пришла идея закрыть столь любимую читателями газету, «Смену» или «Вечерку», например, – ничего бы не вышло. Народ бы просто не позволил этого сделать. Такое тогда было отношение к своим газетам.

Сейчас время, конечно изменилось. В этом есть вина и наша, и последующего поколения журналистов. Но, наверное, все валить на пишущих, как раньше, так и сейчас - несправедливо. Газета – это зеркало. Мы можем ошибиться, допустить какую-то неточность, но зеркало же тоже надо протирать, иначе оно тускнеет.