Правда, сам знаменитый юморист в «Двойной автобиографии» писал, что писатель Ильф и Петров рождался дважды — сначала в 1897-м году (Ильф, он же Иехиел-Лейб Арьевич Файнзильберг), а затем в 1903-м. Однако в начале 1960-х дотошные исследователи раскопали в одесском архиве личное дело гимназиста Евгения Катаева, в котором значился год рождения 1902-й.

Скорее всего, будущий юморист, которому тогда было явно не до смеха, слегка омолодил себя в 1920-м году, чтобы сойти за несовершеннолетнего, когда его арестовали одесские чекисты в качестве брата Валентина Катаева, тоже арестованного в качестве царского офицера (все его офицерство заключалось в том, что он в патриотическом порыве отправился на войну добровольцем). Бунин вспоминал, что в литературном собрании Багрицкий, Катаев и Олеша кричали: «Умрем за советскую власть!» — и это, возможно, помогло: оба брата были отпущены на свободу, но вымышленную дату рождения Евгений Петров с тех пор аккуратно вписывал во все анкеты.

Избежать расстрела в ЧК в то героическое время еще не означало избежать смерти от пули. Уже известным прозаиком Петров вспоминал, что его первым литературным произведением был протокол осмотра трупа неизвестного мужчины: с июля 1921-го года Петров — впрочем, пока еще Катаев — сделался одним из лучших оперативников уголовного розыска: служебная характеристика отмечала его скромность, усердие и политическую безупречность. Скромность не помешала ему лично расследовать около сорока уголовных дел.

В книге «Алмазный мой венец» старший Катаев вспоминает, что вытащил брата из угро «отчаянными письмами» в страхе за его жизнь, но сохранились и письма Катаева-младшего, в которых он жаловался, что работа у него «больше чем каторжная», и вопрошал, нельзя ли ему «поступить на службу, в университет, в консерваторию и т. д.». Однако написать хотя бы очерк из жизни оперативника он наотрез отказывался: «Я не умею», — покуда старший брат не вынужден был попрекнуть его куском хлеба. Петров, впрочем, еще Катаев, со слезами на глазах написал фельетон о глупом следователе «Гусь и украденные доски» и швырнул брату: «На, подавись».

И после этого сделался Евгением Петровым. Сначала журналистом, мастером придумывать темы для карикатур и откликаться на злободневные темы гротесковыми зарисовками на грани абсурда, и только после союза с ироническим сдержанным Ильфом началось триумфальное шествие Остапа Бендера по странам и континентам.