Могила неизвестных режиссеров 

«Большое» телевидение в СССР началось в 60-е - благодаря техническому прогрессу. Запущенный в 1965 году спутник «Молния-1» показал, как решить одну из основных проблем отрасли – охватить телевещанием всю территорию необъятной страны. Начавшееся в Москве в 1957 году цветное вещание начало распространяться по стране, и к 1968 году дошло до Ленинграда. Телевизор медленно, но верно из атрибута для богатых становился обыденной частью советских граждан.

В 60-е телевидение не считалось ни искусством, ни престижным местом работы. Туда шли режиссеры и актеры, которые не смогли попасть в театр. «Мы называли телевидение могилой неизвестного режиссера, потому что фамилии всех закадровых сотрудников были только в титрах после передачи. Причем иногда даже без указания, режиссер это или оператор. Помню, что Георгий Товстоногов в 60-е не считал телевидение искусством, хотя позже, конечно, изменил свое мнение», – вспоминает в беседе с «ПД» режиссер, телеведущий и поэт Борис Гершт.

На популярность могли рассчитывать только дикторы - например, Валентина Дроздовская, Нелли Широких и Михаил Быков. Впрочем, даже они были исключением, а не правилом. «Как только человек становился популярным, его тут же убирали из кадра», – добавил Гершт.

При этом основная нагрузка ложилась на тех, кто оставался за кадром. «Нам было не на кого ориентироваться: Москва отставала, а что снимали на Западе, мы не знали. Приходилось придумывать самим», – вспоминает Гершт.

И они придумали. Большинство популярных сегодня жанров советские зрители уже видели несколько десятилетий назад.

Новое или хорошо забытое старое 

«Папа, мама и я — спортивная семья», запущенная в 69-м году, стала прародительницей множества «семейных» программ. «Микрофон ваш» можно назвать предтечей современного «Голоса» и множества других шоу, где возможность выступить получают непрофессионалы. А запущенный в 1984 году «Музыкальный ринг» не без перерывов, но все же транслировался аж до 2010 года, сохраняя неплохие рейтинги.

Первым отечественным реалити-шоу была «Экспедиция 71» Валентина Сошникова и Виталия Вишневского, чтобы ни утверждали создатели программы «Голод». «В 1971 году мы отобрали 100 учащихся профессиональных техучилищ в возрасте от 14 до 18 лет и отправились в пеший поход до Приозерска. Ребята жили в палатках, работали в совхозах, устраивали концерты, участвовали в спортивных и других состязаниях. Ребята разные, поэтому были драки, были наркотики. Как-то я заметил у одной девушки синяк на щеке, а потом оказалось, что это засос», – вспоминает Сошников.
Победителями становились те, к кому по итогам экспедиции было меньше всего замечаний. Они могли рассчитывать на добавку к стипендии или на единовременную денежную премию. Однако главная функция «Экспедиции» была все же воспитательная. «Мы должны были помочь ребятам адаптироваться в реальной жизни», – вспоминает Сошников.

Экспедиция длилась 1,5 месяца. Съемки шли практически круглосуточно, в итоге в свет вышло 10 программ по 45 минут каждая. «Мы делали по два выпуска в неделю. Причем трансляция начиналась еще до окончания экспедиции», – добавил Сошников.

На следующий год состоялась «Экспедиция 72» до Волхова, но несмотря на популярность, шоу закрыли. «Это очень тяжело, мы же с Вишневским шли вместе с этими же ребятами, я на 28 килограммов за первую экспедицию похудел», – вспоминает Сошников.

Впервые иностранные исполнители появились на советском ТВ в программе «Музыкальная лаборатория». «Битлов поставить мы, разумеется, не могли, поэтому решили сделать акцент на джаз. Сняли программу про Эллу Фицджеральд. Никаких видеозаписей с ней у нас не было, зато была пластинка, на конверте которой были 25 ее маленьких фотографий. Именно из них мы и смонтировали программу, перемежая это рассказами о несчастных неграх, которых угнетают на Западе. О несчастных неграх мы рассказывали и в программе про Луи Армстронга, который тогда уже был миллионером. Иначе было нельзя», – рассказал Гершт.

Конечно, были и пропагандистские программы, например, «Редакция пропаганды» или «Редакция от 14 до 18». «Люди их не смотрели. Я тоже не смотрел, художественное телевидение было куда интереснее, ведь стали показывать обычных людей, которые понятны и близки всем зрителям», – отметил Гершт.

Фига в кармане 

Показать всегда хотелось больше, чем позволялось. «Приходилось держать фигу в кармане и снимать так, чтобы ни один чиновник не смог бы ничего предъявить. Львиную долю эфира занимали спектакли, поскольку тогда фильмов снимали куда меньше. Мы обращались к лучшим классикам - Лескову, Гоголю, Салтыкову-Щедрину. В их произведениях и подтекстов множество, но и прицепиться к чему-то очень сложно», – отметил Гершт.

Впрочем, иногда цензорам и повод был не нужен. «Мы снимали выступление ВИА «Калинка» в гостинице «Ленинград», и в кадр попал Спас на Крови. В итоге нам сообщили, что «никаких церквей в кадре быть не должно». Слава Герострата меня не прельщала, поэтому я взял фотографии, которые мы сделали, и ножиком аккуратно стер храм, а на его месте нарисовал тучку. И фото попало в эфир», – вспоминает Гершт.

В спектакле «Конек-горбунок» 1987 года цензорам не понравились молодые люди, которые танцевали брейк-данс, и девушки с канканом. «Нам сказали, что девушек надо одеть, а брейк-данс вообще не показывать, однако мы все отстояли. Но чтобы не смущать власть голыми ногами девушек, мы вставили спецэффекты - звездочки», – сообщил Гершт.

Впрочем, с распадом СССР цензура никуда не исчезала, просто изменились требования. «В 92-м мы сняли спектакль по пьесе «Голый король» Евгения Шварца. И у нас там вначале был образ Ельцина, так его требовали убрать. Пришлось вырезать целый кусок, где были еще Ленин, Брежнев и другие», – говорит Борис Гершт.

Валентин Сошников считает, что главное отличие того телевидения от нынешнего в приоритетах: «Искусство – это средство коммуникации, тогда на ТВ транслировались концерты, спектакли, людей просвещали, поэтому телевидение было массовым средством коммуникации. Сейчас же телевидение стало массовым средством информации. Вроде бы одно слово изменилось, но разница огромная».