«Играть на пианино я научился сам. Родители рассказывали, что уже в 3-4 года я одним пальчиком наигрывал какие-то мелодии, а уже годам к 5-6 довольно бойко подбирал то, что слышал по радио: записи Собинова, Шаляпина, Вари Паниной, Анастасии Вяльцевой, опереточные мотивчики. У нас было много старых пластинок. У меня получался винегрет, попурри, смесь Шульженко с Бетховеном и еще невесть с чем», – вспоминает Анатолий Владимирович.

Дед Анатолия Кальварского по матери, Лукьян Сазонов, дружил с композитором Александром Гречаниновым, и тот подарил деду пианино петербургской марки Askolin, на котором и учился играть маленький Толя.

Играл он двумя или даже тремя сложенными в щепотку пальцами, и когда уже после снятия блокады, в 1944 году, мама отвела будущего композитора в музыкальную школу при консерватории, его первой учительнице музыки – Евгении Юльевне Гейман – пришлось немало потрудиться, чтобы научить мальчика играть по всем правилам.

Война и блокада застали семью Анатолия Кальварского на проспекте Маклина (ныне Английский проспект).

«Под нашу квартиру попал снаряд, у нас разбило пол, выбило окна, и мы отправились к родственникам на улицу Правды, 2», – вспоминает собеседник.

К апрелю 1942 года, когда по Ладоге в блокадный город после тяжелого ранения вернулся отец Толи, никто из Кальварских уже третьи сутки не мог встать, даже чтобы пойти за хлебом. Отец привез консервы, сгущенку. Это и позволило семье выжить. Пианино спасти не удалось – как его ни пытались восстановить после войны, ничего не вышло.

Джаз и консерватория

Первым сочинением Анатолия Кальварского был гавот. Учительнице он очень нравился, и она показывала мальчика многим композиторам. Педагог и композитор Орест Евлахов посоветовал поступать на композиторский факультет музыкального училища. Анатолий попал в класс к Галине Уствольской, любимой ученице Дмитрия Шостаковича.

На четвертом курсе юноша увлекся джазом и в результате чуть не остался без диплома.

«Джазовых музыкантов не любили, называли их балаганщиками. Влияние джаза считали тлетворным», – говорит композитор.

Для «перевоспитания» его даже хотели отправить учителем в Среднюю Азию, но благодаря заступничеству Арама Хачатуряна Анатолию Кальварскому все же выдали диплом, и он пошел работать, но о поступлении в консерваторию пришлось забыть. Аккомпанировал певцам и инструменталистам, занимался аранжировками, играл в небольшом джазовом ансамбле, а в 1960-1970-х годах умудрился руководить сразу двумя оркестрами – Республиканским эстрадным оркестром Азербайджана и Ленинградским джазовым оркестром.

Поющие актеры – не то, что классические певцы

К песенному жанру он пришел благодаря поющим драматическим актерам. «Они часто не придерживаются нотного текста, становятся соавторами композитора, вводя новые, неожиданные для автора краски в музыкальный текст песни. Очень хорошо работают со словом. Певец часто так следит за красотой своего голоса, что невозможно понять, о чем он поет. А у драматического артиста все наоборот», – объяснил разницу Анатолий Кальварский.

Раскрыв эту особенность, он написал множество песен, получил бессчетное число наград и премий, приобрел много друзей, среди которых – Андрей Миронов, Людмила Гурченко, Николай Караченцов, Михаил Боярский.

Работа над фильмом «Бегство мистера Мак-Кинли» свела Кальварского с Владимиром Высоцким. Режиссер Михаил Швейцер решил записать к этому фильму-памфлету девять больших баллад, наигранных Высоцким. Кальварскому было поручено их стилизовать, американизировать, как того требовал замысел режиссера. Между музыкальными соавторами завязалась творческая дружба.

«Мы дружили семьями. Когда он приезжал в Ленинград, мы много общались, я приезжал в Москву и частенько заглядывал к нему, – рассказывает Анатолий Владимирович. – У Володи была очень хорошая библиотека, он подарил мне томик Булгакова, который был издан у нас для продажи за границей. Там был роман "Мастер и Маргарита" без цензурных купюр. Эта книга у меня хранится. А однажды Володя привез мне из-за границы очки со стеклами "хамелеон", они тогда были в диковинку. Очки красивые, оправа мощная. И кто-то на "Мосфильме" пустил слух, что Кальварский в этих очках всех видит раздетыми, – смеется собеседник. – Заглядываю в киногруппу, и вдруг все начинают визжать, открываю другую дверь – то же самое. Потом мне кто-то рассказал, в чем дело, все понемногу успокоилось. Я носил эти очки 5 лет, потом они разбились. Сейчас храню чехол от них».

«Просто сам по себе»

«Я пишу музыку, не думая о том, оказываюсь ли я в формате, в рамках, которыми руководствуются редакторы, люди, от которых зависит вещание, – говорит композитор. – Я ничего и никому не противопоставляю. Просто сам по себе. У меня есть небольшие симфонические сочинения, симфоний нет, есть масштабные сочинения, несколько мюзиклов. Пишу то, что увлекает меня на сегодняшний момент, невзирая на моду, на какие-то поветрия. Пишу, что мне хочется».

Всю жизнь Анатолий Кальварский занимается самообразованием, компенсируя отсутствие консерваторского образования.

Для детского хора

На написание музыки для детей его сподвиг петербургский поэт-песенник Олег Сердобольский. До этого из-под пера Кальварского детские песни выходили изредка – «Бумажные кораблики», «Похождение чернильного человечка». А недавно был издан целый сборник в серии «Школьный хор». Готовится премьера песни «Мы играем в футбол» под рок-н-ролльную музыку на стихи Олега Сердобольского.