Казалось бы, о Михаиле Боярском известно все. Однако его личность всегда вызывает интерес. Что думает народный артист РСФСР о сегодняшнем времени, театре и молодежи?

– Михаил Сергеевич, сегодня только и слышишь бесконечные жалобы на цензуру. Вам она мешает?

– Сегодня творческим людям можно заниматься чем угодно. Вот мне никто никогда не запрещал выступать и говорить где угодно и о чем угодно.  У нас нет никакой цензуры, но я об этом безумно жалею – слишком много грязи льется на нас в последнее время. Должна быть внутренняя цензура, нужно заслужить право выйти к людям. Иначе нецензурированные произведения выходят на сцену, их смотрят наши дети и внуки, и Бог знает, к чему это может привести.

– Трудно не согласиться, что нужно воспитывать у молодежи хороший вкус. А что вы вообще думаете о молодых?

– У меня странное отношение к молодежи, потому что я очень многое не воспринимаю из того, что она делает. Я – серьезный консерватор. Считаю, что все самое лучшее было во времена БДТ, "Современника", "Битлз", Бродского, Высоцкого. Чем больше на них давили – тем лучше у них получалось. У нас был Вампилов. У них при всей демократии такого идеолога нет. Они живут лишь сегодняшним днем и никак не хотят думать о том, что рано или поздно сами станут родителями и будут воспитывать своих детей. Есть традиции в классической музыке, есть в балете. Что касается театра и эстрады, то они исчезают.

– Но ведь вы из актерской семьи и, избрав ту же профессию, продолжаете традицию.

– Я никогда не любил работать. Думаю, пойду в театральный, там делать нечего – вышел, сказал чего‑то и гуляй. До сих пор я не очень многому научился. Но тем не менее понял, что труд‑то сумасшедший, очень тяжелый, неблагодарный, коварный, хрупкий.

Мне очень важно слово "преемственность". Это особенно видно по актерской профессии. Этот огромный пласт культуры нужно переработать в себе, а не бросаться в современную режиссуру, не имея за душой ничего, чему учат на первых курсах театрального вуза.

Некоторые считают, чем они оригинальнее, тем более современны. Ничего подобного! Они забыли азы, самые первые и главные вещи – совесть, нравственность, понимание того, для кого ты это делаешь. Они не умеют делать хлеб, а пекут ватрушки с перцем и цветочками. Научитесь сначала печь хлеб!

– Но есть и другая молодежь.

– Да, я вижу ее, например, в телевизионной передаче "Умницы и умники". И всегда думаю: надо же, какие молодцы! Они знают гораздо больше меня и в сто раз умнее и талантливее. 

Нужны вожаки в театре и в кинематографе, а их все меньше и меньше. Помните, как у Высоцкого: "Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков". Это беда. Потому что нет сегодня театра, про который можно было бы сказать: я хочу быть с этим режиссером, в этой компании, в этой когорте настоящих артистов. Если бы я знал, каким будет современный театр, я бы не пошел в театральный вуз никогда. 

Сегодня много экспериментальных спектаклей и европейское влияние ощущается все сильнее. Эти новые европейские традиции мне абсолютно чужды. Казалось бы, мне, свободолюбивому парню, битломану, который рвался к свободе как никто, они должны быть близки. Но сегодня я скорее готов подстричься наголо, выключить телевизор и сидеть читать Пушкина, чем пойти что‑нибудь посмотреть. 

Слава Богу, что еще есть Алиса Бруновна, у которой я учился. И чем больше мы будем у таких людей учиться, тем быстрее поймем, что такое нравственность и профессионализм.