Яндекс.Метрика
  • Андрей Сергеев

Капитан 1-го ранга Петр Середюк о столкновении АПЛ К-424 со скалой: от катастрофы нас отделял один миг

Очевидец столкновения АПЛ стратегического назначения К-424 с подводной скалой рассказал "ПД", как моряки боролись за спасение корабля и что стало причиной внезапного тарана.

Очевидец столкновения АПЛ стратегического назначения К-424 с подводной скалой капитан 1-го ранга Петр Середюк рассказал "ПД", как моряки боролись за спасение корабля и что стало причиной внезапного тарана.

"Петербургский дневник": Расскажите о подготовке к ходовым испытаниям атомного ракетоносца.

Петр Середюк: Любой выход в море связан с риском.

Надо понимать, что, какой бы совершенной ни была техника, все зависит от людей и их подготовки.

Экипаж – единое целое, и если кто‑нибудь допускает ошибку, это может отразиться на всех, что и произошло с К-424.

На флоте сложилась такая традиция: командование кораблем формирует экипаж, вместе с ним проходит курс обучения в учебном центре, а потом принимает от промышленности новый корабль.

Тут нет специальных экипажей-испытателей, как это заведено у летчиков, поэтому фактическая приемка корабля и практическая учеба личного состава идут одновременно.

Фото: wikipedia

В тот день, который чуть не стал для нас роковым, на подлодке находились сразу два экипажа – первый под командованием капитана 1-го ранга Бориса Жукова и второй – капитана 1-го ранга Вячеслава Дмитриева, плюс члены государственной комиссии, которые следили за ходом испытания. Словом, народу в лодку набилось очень много.

Непосредственно перед выходом в море председатель государственной комиссии Герой Советского Союза вице-адмирал Анатолий Сорокин решил совместить испытания гидроакустического комплекса с проверкой обитаемости, для чего требовалось развить скорость не менее 20 узлов…

"Петербургский дневник": Постарайтесь восстановить ход событий, как произошла авария?

Петр Середюк: Согласно условиям учения почти двое суток мы действовали в режиме боевой готовности № 1, напряжение буквально висело в воздухе. Одиннадцатого сентября 1976 г. в 17:16 наш ракетоносец шел на глубине 210 м со скоростью 20 узлов. Эхолот показывал глубину под килем от 40 до 60 м, притом что для подлодки нашего проекта рекомендована минимальная глубина 80 м. Командир первого экипажа назначил на 17:30 поворот влево на расстоянии 25 кабельтовых (примерно 4,6 км) от опасной, но хорошо известной банки (отдельно расположенная мель ограниченных размеров). За 5 минут до маневра он передал управление атомоходом командиру второго экипажа, который назначил вахтенному штурману другую точку поворота, но уже вправо. На тот момент до опасной мели оставалось всего 15 кабельтовых (около 3 км).

Этот маневр тоже не был выполнен в назначенное время, так как в рубке находились столько различных проверяющих, что непосредственное командование кораблем было затруднено. Шум, гам, проверяющие в высоких званиях. Тем временем штурмана никто не контролировал.

Внезапно штурман замер, эхолот не показывал глубину. Как он сам потом рассказывал на допросе, поначалу решил, что прибор сломался, все‑таки испытания, корабль еще не обкатан как следует. Он вышел из штурманской рубки, чтобы доложить о поломке в центральный пост. Кому докладывать, он сразу не разобрался, в посту был командир второго экипажа, старший помощник первого экипажа и т. д. Штурман только успел прокричать, что эхолот не показывает глубину. Удар. Все перевернулось с ног на голову.

"Петербургский дневник": Насколько серьезным оказалось столкновение?

Петр Середюк: Было ощущение, что находишься в трамвае, сошедшем с рельсов на переезде. Огромный подводный корабль водоизмещением 10,6 тыс. т задрожал как осиновый лист на ветру. Корма лодки начала заваливаться, нас тянуло на дно. Счет шел на секунды. Свою роль сыграли бесконечные тренировки. Не задумываясь, как говорится, на автомате, вахтенный рулевой переложил рули на всплытие. Те, кто еще стоял на ногах, рухнули на палубу. Командир второго экипажа дал команду: "Пузырь в нос!" Поясню, по этой команде запускается быстродействующий клапан аварийного продувания. Это оказалось очень своевременным решением, компенсировавшим второй удар, теперь уже кормой о грунт.

Важнейшую роль сыграла реакция заводской команды, также находившейся на борту: они голыми руками срывали металлические пломбы с аварийного механизма подачи воздуха, чтобы срочно подать его в надстройку. Нам очень повезло, что реактор был выведен на полную мощность, все это вкупе с грамотными действиями личного состава позволило лодке вынырнуть на поверхность. В док лодка вернулась своим ходом.

В официальных документах происшествие с К-424 было отмечено сухой фразой "произошло касание грунта". Между тем, по словам генерального конструктора советских атомных подводных крейсеров стратегического назначения Сергея Ковалева, находящегося на борту атомохода, от катастрофы нас отделял один миг. Просто чудо, что прочный корпус выдержал такой удар.

Хорошо еще, что у нас на борту не было торпед и ракет, от такого удара они вполне могли бы сдетонировать. Гибель К-424 привела бы не только к человеческим жертвам, но и загрязнению всей акватории Белого моря радиацией.

В настоящее время это навигационное происшествие описано во всех учебниках по кораб­левождению, но тогда оно вызвало шок не только в руководстве ВМФ, но и в правительстве страны. Ремонт ракетоносца обошелся государству в 1,3 млн советских рублей, это огромные деньги.

Закрыть