Она была женщина крупная, если не сказать полная, а он же, напротив, маленький и щуплый. Он стоял у калитки с рюкзачком и букетом цветов. Она осмотрела его с головы до ног и сказала:

– Это вы, что ли, Кирилл?

– Я.

– Ну входите, Кирилл.

Он шагнул к калитке и наступил на коровью лепешку.

– Вот недоразумение, – проворчала она.

Он посмотрел на свой ботинок.

– Вон вытрите об траву.

Он обтер ботинок и вошел в дом.

– Садитесь за стол. Чаю попьем. Чай пьете?

– Да.

– Это хорошо.

А водку?

– Нет.

– Вот это я уважаю, а то сразу отворот поворот. Я этого не люблю.

– И я тоже не люблю.

– Как же ты решился?

– Что решился?

– Приехать решился. Немногие решаются.

– А я смелый. Я вас как в первый раз увидел, ну, ваше фото, так все – сразу влюбился.

– Ну так прям и сразу.

– Сразу.

Она налила чай и подала ему стакан. 

– Это что ж, думаю я, такая женщина – и одна, непорядок. Как же она без крепкого мужского плеча? Да в такой глухомани.

– Ну, простите, какая ж это глухомань – до города полчаса на автобусе.

– Ну, так я и говорю, город рядом, а съездить не с кем.

– Ну почему ж не с кем? У меня соседи хорошие.

– Вот и я говорю: соседи хорошие, город рядом. Зачем же вы объявление о знакомстве подавали?

– Ну так ведь хочется человека рядом, родного, хорошего, чтоб как за каменной стеной. Настоящего мужчину. Вы меня понимаете?

– А как же! Это вы в самую точку. Я для вас буду как крепость, как форпост. – Он стукнул кулаком по столу, стакан упал, и чай пролился ему на штаны. Он закричал, вскочил на стул.

– Снимайте скорее штаны.

Он спустил штаны, она закрыла лицо руками:

– Ой, нет. Нет. Не снимайте.

Он натянул опять штаны.

– Вы это... сметанкой, сметанкой его. 

И она дала ему упаковку со сметаной. Он выдавил в штаны всю сметану. Погасив пожар, он успокоился.

– Это ж надо – такая неприятность! – Ничего, до свадьбы заживет, – сказал он.

Она улыбнулась. Вечер смотрел в окна и манил их свежей прохладой и запахами ночных цветов.

– А пойдемте в сад. Там так хорошо.

– А вы знаете, я с вами хоть на край света. Мне с вами все хорошо. Они вышли в сад и сели на скамейку.

– Вы любите природу?

– Обожаю.

– А ночную прохладу, луну? 

– Она вздохнула полной грудью, и прямо перед его носом поднялись два больших полуовала, сверкающие белизной в лунном свете.

– Если сказать честно, то очень люблю, особенно лу… лу… луны. Когда они…Он очертил в воздухе две окружности.

– Это вы сейчас на что намекаете?

– На луны…

– Это какие такие луны? Я женщина порядочная и такого к себе отношения не потерплю. Я за это – вот! Видел? И она скрутила перед его носом кулак. Большой и тяжелый.

– Что вы, я и не думал, просто к слову пришлось.

– А вы следите за словами.

– Теперь буду следить.

– То-то. Ладно, вы не бойтесь, это у меня юмор такой. Она откинулась на спинку скамейки и потянулась. – Чувствуете, какая свежесть?

– Да.

– Какие запахи?

– Да.

– Сядьте ко мне ближе. Он подвинулся к ней. 

– А это небо! До него можно достать рукой. Вы ощущаете эту близость?

– Да.

– Что вы раздакались? Да, да, да… Мне холодно, накройте меня пледом.

– А где его взять?

– Вы мужчина или что? В доме на стуле.

– Да, то есть нет, я сейчас… – И он ушел в дом.

– Господи, что ж мужики-то такие пошли? Никакого понимания. Как будто перед ним не женщина, а пустое место. Ну, где вы там пропали?

– Я в доме. Послышался звон разбитой посуды.

– Ну то, что вы в доме, я уже слышу. А вот что вы там расколотили, это я даже представить себе боюсь.

– Вот.  Он вышел во двор, держа в руках банное полотенце.

– Что это вы мне несете? – Плед. – А вы плед от банного полотенца отличить не можете?

– Простите, там было темно, и я взял первое, что попало мне под руку. 

– Хорошо, что это еще был не утюг.

– А утюга там не было.

– Ну слава богу, а то бы вы притащили и его.

– А что – нужно было?

– Нет. Давайте сюда уж полотенце.

– Никак не привыкну к вашему чувству юмора.

– А я никак не привыкну, что все время с вами шучу. Ладно, садитесь уже. Что вы там расколотили?

– Не знаю. Там темно, что-то упало, когда я искал выключатель.

– Праздничный сервиз…

– Я все возмещу.

– Да сидите уж.

– Сижу.

– А что вы сидите?

– А что – встать?

– Господи. Обнимите меня для начала.

– А что – так можно?

– Ну, не так чтобы очень…

– Хорошо, я не буду.

– Да обнимайте уже… – И она положила его руку к себе на плечи.

Они сидели в обнимку, на небе появились первые звезды.

– Прижмите меня крепче. Ну. Да что вы все время ерзаете? Точно у вас шило в одном месте.

– Нет, никак нет шила.

– А что тогда?

– Я в туалет хочу.

– Тьфу ты, господи! Ну идите. Только свет не включайте.

– Ага, я мигом. – Убегает. И тут же возвращается. 

– А как же я это, без света-то?

– А, черт! Действительно, без света я вас никак туда пустить не могу.

– А что ж делать-то мне? – Он мялся, сводя ноги.

– А вы давайте вон туда, в кустики.

– Ага, я сейчас, я мигом!

– Да уж не торопись, я подожду. Он скрылся в темноте. Через мгновение раздался крик: – Помогите!

– Что случилось?

– Он меня держит.

– Кто держит?

– Куст.

– Какой куст?

– Не знаю. А, нет, знаю, это ежевика.

– А что ж вас в ежевику понесло?

– Да тут темно было.

– Ну, выходите уже оттуда.

– Я не могу, он мне тут все разодрал. Я истекаю кровью. Спасите меня. Через полчаса его увезли.

«Вот недоразумение», – думала она, глядя, как исчезают в темноте огни скорой помощи».