Дыша духами и туманами, Елена Викторовна, заслуженный учитель литературы и русского языка, томно проплыла на свое рабочее место. Рабочий стол больно впился в грушеобразную фигуру, напоминавшую школьным острякам Фрекен Бок. Из миров Блока и Гумилева Елене Викторовне пришлось вернуться на грешную землю, к опостылевшей работе.

Перламутровые ноготки нервно по­стукивали по обложке классного журнала, а подведенные густыми стрелками глаза с презрением скользили по головам безмозглых бездарных бездельников из девятого «В». Как известно, в школьной иерархии «Б» классы стоят ниже «А», а уж буква «В» ставит на учениках крест тяжелее могильного. Из «В» класса путь только в ПТУ или дворники, а зачем, позвольте спросить, дворникам великая русская литература?

Единственным утешением бедного учителя при встречах со своим извечным противником оставалась возможность тонкого интеллектуального унижения учеников. Достаточно едкого, чтобы школяр чувствовал свою полную никчемность, и при этом не переходя тонкую грань, за которой следуют разборки с родителями, директором и проверяющими из роно. Однако этого удовольствия Елена Викторовна была лишена по причине тяжеловесности чувства юмора и некой ограниченности кругозора, не выходившего за рамки литературных образов. Ее первые попытки вступить в пикировку с учениками старших классов заканчивались полным провалом. Поэтому долгие годы ее уроки проходили под знаком жесткого террора.

Елена Викторовна в очередной раз почувствовала усталость от созерцания этой серой и малоинтеллектуальной массы. Ей хотелось громко хлопнуть дверью и послать все к чертям, но, увы, позволить себе такую роскошь она не имела возможности. Даже до пенсии оставалось еще целых восемь лет. «Восемь лет каторги», – как пафосно восклицали ее подруги, такие же замученные от бесконечного круговорота детей учительницы. Разве за этим они все шли в институт? Разве эти недоверчивые, остроглазые и безразличные к поэзии жизни лица надеялась видеть Елена Викторовна на своем уроке?
– К доске пойдет… Пойдет к доске, – угрожающе бормотала Елена Викторовна страшное учительское заклинание, обводя глазами класс. И осеклась, наткнувшись взглядом на нечто новое, выбивающееся из привычной картины мира.

Лицо скромной и застенчивой Оли Тихомировой пересекала ярко-красная блестящая линия, сверкающая на том самом месте, где у девушек обычно случаются губы.

– Тихомирова! Немедленно смой эту гадость!

Голос заслуженного педагога не превысил допустимых децибел, но в воздухе отчетливо промелькнули искры зарождающегося школьного происшествия.

Елена Викторовна считала себя человеком справедливым. И ничего не имела против декоративной косметики, разумеется, не так неумело наложенной, не в таком юном возрасте и не в школьном помещении. Безвкусица! «Да-да, – повторила она про себя, – без-вку-си-ца». Куда этой бледно-зеленоватой коже с голубыми прожилками и синеватыми кругами под глазами такая яркость?

Тихомирова, худенькая и низенькая девочка, на фоне одноклассников выглядела значительно младше остальных. Сейчас, беспомощно моргая бесцветными, прозрачными, как вода, глазами, она еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Это было видно и понятно даже тихим двоечникам с последней парты.

Елена Викторовна готовилась нанести последний решающий удар и уже строила полную сарказма фразу с использованием словосочетания «легкомысленная женщина», дабы пресечь попытки нарушений школьной дисциплины на будущее.

Но обычно незаметные задние парты впервые в истории школы решили пойти на открытый конфликт. Федоров, вечно витающий в облаках и получивший репутацию неисправимого растяпы, встал во весь свой мизерный рост и принял позу Ленина на броневике.

– А почему это в «Б» классе девочки красятся, а нашим нельзя?

Вокруг зашумели, подтверждая его правоту.

– Федоров! Ты меньше смотри на других! Другие пойдут со скалы прыгать, ты тоже пойдешь? Садись и не мешай!

Елена Викторовна понимала, что аргумент неудачный и банальный. Федоров это тоже понимал, потому и не сел.

«Интересно, почему он так взвился?» – Елена Викторовна оглядела нескладные фигуры и детские лица соучастников бунта.

И, кажется, поняла.

– Первая любо-о-овь! – ехидно прокомментировала она ситуацию, заставив Тихомирову покраснеть и сжаться. Но Федоров не смутился.

– Дело не в любви, а в справедливости, Елена Викторовна!

– Про справедливость – это к Горькому. Напомни, что у тебя было по теме?

– Два было. Но это не важно!

– Важно, Федоров, важно. Не тебе рассуждать о справедливости, не освоив соответствующий литературный материал! Кстати, раз уж ты стоишь, можешь прочитать нам Блока, из заданного.

– Не выучил, – буркнул Федоров.

– Какое совпадение! Садись, два. А ты, Тихомирова, не хлопай ресницами, а стирай помаду немедленно.

Тихомирова молча провела по губам тыльной стороной руки. Перед учителем стояла прежняя невзрачная девочка, но в ее водянистых глазах читались уже не слезы, а невысказанное презрение и смешная детская гордость. Пожалуй, она даже была красива по‑своему сейчас.

Впрочем, Елена Викторовна этого не оценила. Она с грустью смотрела в окно на опадающие желтые деревья и думала о том, что аристократическая бледность хороша лишь в литературе. А в жизни гораздо предпочтительнее здоровый румянец и золотистый загар, как у девушек в ее родном Ставрополье.

Машинально она вынула пудреницу и подкрасила пухлые губы ярко-красной помадой, точно такой же, как у опальной ученицы.

Несомненно, этот цвет предназначался лишь для взрослых женщин.

Об авторе

Петербургская писательница, автор сборников «Сказки иного мира» и «40 кошек. 9 жизней», сооснователь литературного объединения «Бронзовый век поэзии и прозы», лауреат премии NCA Saint Petersburg Music Awards (номинация «Поэзия»).

Мини-рецензия о рассказе от Павла Алексеева:

«Рассказ Велты Кирьяковой «Красная линия» удивителен тем, что ты погружаешься во что‑то до боли знакомое, живое, насущное. Сразу вспоминаешь свою школу. Разных учителей и схожие ситуации. Силовое воспитание маленьких душ. Уничтожение ростков радости, нежности в юных сердцах. Знайте, что они хотят жить полной жизнью. Помните! Им нужна настоящая жизнь. Насыщенная. Яркая. Берегите эти трепетные росточки. Им нужна ваша любовь. Наша любовь».