Я долго боролась со смешанными чувствами. Мне, с одной стороны, когда началась вся эта история с письмом дочери против учреждения премии для детских писателей имени Эдуарда Успенского и волной гневных обвинений, захотелось высказаться. С другой стороны, было понятно, откуда растут ноги у всего этого, и лезть не хотелось. Но на днях я прочитала в «МК» слова Андрея Усачева: «И если мы не вступимся за старого товарища и учителя, то грош нам цена!» и поняла, что лучше не молчать. А просто положить хоть немного на другую чашу весов.

Я не была вхожа в дом, не была близким другом семьи, и мне сложно сказать, что там происходило. И сложно судить. Но для меня Эдуард Николаевич всегда будет учителем. И я не без гордости могу сказать, что многое из того, что я делаю сейчас в литературе, — благодаря ему.

Первое знакомство было на семинарах детских писателей. И да, Успенский был взрывной и яростный. Он ругал и мог швырять безобразные рукописи. И даже язвить их автору. Некоторые плакали. Я тогда тоже думала, что лучше бы он швырнул в меня мою рукопись, как-то покритиковал. Потому что мой разбор на семинаре был ни о чем. А мне тогда хотелось реакции на свои тексты. И по глупости я тогда подумала, что он, наверное даже не читал. Ну чего ему, большому писателю, время тратить.

Но у меня, тогда страдающей от ощущения самозванства на писательских семинарах, была привычка впитывать, как губка, все, что говорят мэтры. Потому что ну вдруг все-таки вскроется, что никакой я не писатель, так хоть немножко мудрости прихвачу. И я впитывала, что он говорил, правила тексты.

Запомнила прием Успенского с болтанием ногами детей. Он всегда пробовал свои тексты на детях. И отмечал, в каком месте те начинают болтать ножками. «Значит, скучно, надо переписать», – говорил Успенский.

Я тоже на встречах с читателями стала обращать внимание на это и помечала в текстах, и исправляла.

А через несколько лет, когда Эдуард Николаевич уже не вел семинары, я, пребывая в очередном творческом унынии, решилась написать Успенскому. Напомнила про семинары. И вдруг получила от него ответ, что мне не надо было так подробно представляться, он меня прекрасно помнит и помнит мои тексты. Конечно, они были очень слабые. Но если я написала что-то еще, то он готов прочитать и высказаться. Тут я поняла, как здорово ошиблась несколько лет назад...

Не без трепета я составляла подборку, которую отправила потом Успенскому. Зная, что он уже сильно болен, я была готова к тому, что ответ придет нескоро или вообще не придет, а если и придет, то будет кратким. Но он ответил на следующий день. Да, был лаконичен, но он прочитал все рассказы, которые я прислала. И отписался по каждому. Какие-то похвалил, какие-то назвал слабыми. Но в целом о подборке отозвался хорошо и даже написал, что готов дать рекомендации. Они были мне не нужны. Журналы печатали мои рассказы и так, а готового материала на книгу не было. Но я поделилась с ним своими юнописательскими сомнениями, переживаниями. Он мог не отвечать. И я вполне бы это поняла. Но он написал, приободрил.

Потом было еще несколько писем, он давал мне советы, наставлял. И эти письма мне очень важны. Я выросла на книгах Успенского, засыпала в обнимку с Чебурашкой и очень любила «Школу клоунов» и «Вниз по волшебной реке». Быть на его семинарах — уже большое везение. Но мне повезло гораздо больше.

Он мог не отвечать на мои письма, мог не давать советов. Ведь я была неизвестная девочка из Мурманска. Ну, присылала какие-то рассказики. Сколько ему их приходило! Но он отвечал, находил нужные слова и был очень внимателен. Если бы не Эдуард Николаевич, я бы, наверное, бросила все эти занятия литературой. Но он как настоящий учитель смог дать уверенность, вовремя подобрать нужные слова.

В своем последнем письме ко мне Эдуард Николаевич писал: «По-моему, литература – проповедь. Проповедовать Вы можете, не знаете что. Что-то заболит, о том и пишите. Есть же какие-то обиды, цели, мечтания...» Для меня это самая большая оценка и самый главный совет на всю мою писательскую жизнь.

Зачем я это все написала? Хочу ли я оспаривать дочь, экс-жену и множество тех, кто уже высказался? Нет. Но я хочу сказать лишь, что Успенский был очень сложным человеком. Мне вот повезло. У меня был такой. Но вот постулат о том, что Эдуард Николаевич никому не помогал, точно могу оспорить. Мне он в свое время очень сильно помог.