Русская судьба

Родной брат моей мамы воевал в авиации. Двоюродный защищал Брестскую крепость. Папа двоюродной сестры умер от ран в военном госпитале блокадного Ленинграда. Мы были детьми поколения победителей. Эти люди ходили по улицам моего поселка и жили в соседних домах. А награды они надевали только в исключительных случаях.

У друга детства Юры от отца одни награды и остались. Целая россыпь медалей. Две медали «За отвагу», медаль «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Киева», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Японией» – это только те, которые мне запомнились. Два ордена – Красной Звезды и Отечественной войны. Гвардейский знак и три нашивки за ранения.

Настоящим солдатом, храбрым и стойким, был этот танкист, гвардии капитан Владимир Усков. А погиб уже в мирное время. И погиб глупо. Поехали офицеры с семьями отдохнуть на речке. И затеяли глушить рыбу гранатами. Лихость ли свою боевую показывали перед женами или просто со снастью возиться лень было – но у гранаты, которую он собирался бросить, взрыватель оказался бракованным. И рванула она мгновенно.

Чем старше я становлюсь, тем острее понимаю – таков русский характер, такова русская судьба: вытерпеть нестерпимое, вынести невыносимое, победить непобедимое, а потом пропасть просто так, ни за что, по собственной лени ли, глупости.

Солдаты

Мне было семнадцать лет, я работал на угольном разрезе учеником электрослесаря, когда к нам устроился новый слесарь Сергей Васильевич, ровесник нашего мастера Алексея Фомича.

Как-то заговорили они о своей армейской молодости. И выяснилось, что оба участвовали в боях с японцами, один в пехоте, другой в артиллерии. Даже воевали рядом – мелькали в их разговоре одни и те же названия китайских городов и рек, одни и те же генеральские фамилии. Дошел разговор до штурма Харбина.

– Наш полк брал Харбин со стороны Священной рощи. Семь раз в атаку ходили, половина полка полегла, а японцы держатся! Запросил наш командир в дивизии помощь «катюшами» – выжечь их, к чертовой матери, из рощи. А ему отвечают, что не будет «катюш». А не возьмет рощу через час – под трибунал пойдет за неисполнение приказа.

Собрал командир полка всех оставшихся в строю офицеров и коммунистов и сам повел их в восьмую атаку. Ворвались они в эту проклятую рощу. И даже не успели доложить о взятии, как ударили по роще «катюши». И выжгли всех – и последних сопротивлявшихся японских «смертников», и все остатки нашего полка. Меня-то еще в седьмой атаке ранило, я в это время на пути в медсанбат был. А ты где был?

Молчание.

– Ты-то в это время где был?

Молчание.

– Ладно. Не хочешь, не говори.

– Я в это время из своей «катюши» по Священной роще бил. 

Прошло сорок лет. Я намного старше, чем были тогда мои первые рабочие наставники. И лишь теперь понимаю меру мужества, потребовавшуюся одному из этих людей для такого ответа.