Яндекс.Метрика
  • Марина Алексеева

Марк Розовский: «Мне 18, если смотреть справа налево»

Журналист «ПД» поговорил с народным артистом и узнал о премьере в ТЮЗе им. А.А. Брянцева и взаимоотношениях с Товстоноговым

О премьере в ТЮЗе им. А.А. Брянцева, взаимоотношениях с Товстоноговым и своем взгляде на возраст в эксклюзивном интервью «ПД» рассказал народный артист РФ, худрук театра «У Никитских ворот» Марк Розовский.

– Марк Григорьевич, в ТЮЗе состоялась премьера поставленного вами спектакля «Бедная Лиза», который вы посвятили Товстоногову. Почему?

– Георгий Александрович протянул мне руку в самый трудный период моей жизни, когда я был практически безработным и не имел никаких перспектив. Крупнейший режиссер страны дал мне возможность работать в его великом театре. И хотя я не был его учеником в прямом смысле, я постоянно учился у него. Мое отношение к нему как к художнику абсолютно однозначное: я его боготворил, боготворю и по гроб жизни буду благодарен за то, что он дал мне путевку в искусство и очень многое дал в профессии. Он утверждал метод психологического театра, русскую реалистическую школу игры. И при этом имел феноменальное чутье в отношении моих замыслов, которые я предложил БДТ в то время. «Бедная Лиза» стала моей первой работой на профессиональной сцене.

– Но, судя по воспоминаниям в вашей книге, эти отношения не всегда были безоблачными?

– Да, театр – дело очень сложное. И кроме того замечательного, что было в моей жизни благодаря Товстоногову, был один момент моей личной творческой судьбы, который я очень тяжело переживал. Я имею в виду тот неблаговидный поступок, что был совершен в отношении меня. Его я и описал в книге. Потому что уже тогда делал записи всех бесед и всего того, что происходило. Но хочу подчеркнуть, что книга направлена не против Товстоногова лично, а против нарушения этики в советском театре.

Я был поставлен в такую ситуацию, что был вынужден отдать свой труд по «Истории лошади» учителю. Безусловно, Товстоногов внес туда много своего и ценного. Но там, простите, 90% моих мизансцен, декораций, которые делались Кочергиным, там моя музыка (28 музыкальных номеров), моя режиссура, в конце концов. Сегодня это забыто. Но, как говорят, в назидание потомству я попытался в меру своих сил честно рассказать об этом.

Знатокам театра хочу сказать, что уже перед уходом из жизни Георгий Александрович мне послал некий сигнал. Он поставил на сцене БДТ спектакль по моей пьесе «Красный уголок». Я считаю, что таким образом он дал мне понять, что чувствует некую неловкость той давнишней ситуации и поддерживает меня.

Я учился у Товстоногова театру переживания. И по сей день неукоснительно иду этим путем. Об этом говорят 170 моих спектаклей, поставленных за 36 лет в театре «У Никитских ворот». Я всегда поверял Товстоноговым свое художественное качество, свой метод, народный артист РФ, худрук театра «У Никитских ворот» Марк Розовский.

– Сегодняшняя «Бедная Лиза» отличается от прежней, поставленной в 1973 году? 

– Этот шедевр Карамзина написан на все времена. Великая русская литература началась именно с этого произведения. И через 100 лет оно будет нужно молодежи, потому что дает урок нравственности. Здесь есть все: история первой любви, измены, обмана, греха и ответственности за него. Знаете, был в Ленинграде известный литературовед профессор Георгий Макогоненко. Узнав, что я ставлю «Бедную Лизу», он пожелал встретиться со мной. Мы проговорили часа четыре и сошлись на том, что эта история невероятно узнаваемая. «Бедная Лиза» поет гимн чистоте и нравственности, которой сегодня маловато в нашем обществе. Уже находясь в Петербурге, я услышал жуткую историю о том, как кто-то жарил шашлыки на Медном всаднике. Это не просто вызов всей нашей культуре, городу, русской истории – это вызов каждому из нас.

– И чем, на ваш взгляд, можно ответить на такой вызов?

– Культура сегодня атакована бескультурьем, пустотой. А пустота очень агрессивна. Театр, конечно, не может переменить нравы, но может рассказать, что такое любовь и обман, чистота и грязь, с детских лет привить любовь к идеалу и вере. Культура – это некая незыблемая гармония: сколько ее ни кусай, ни раздирай, она сохраняется в целостности.

– Говорят, что во время спектакля вы любите наблюдать за зрителями.

– На премьере «Бедной Лизы» я сидел в самом последнем ряду, в окружении 16-17-летних девочек. Все смотрели очень внимательно и хорошо. А одна меня расстроила. После самой яркой сцены (то ли девушка была этим взволнована, то ли не поняла сути) она вынула смартфон и уткнулась в него. И я чуть не умер… Подумал: «Боже, все, провал!» Но когда спектакль закончился и все встали, вызывая артистов, я подумал, что ее восприятие, видимо, шло другими путями. А я не до всего догадался. Потому что зрительный зал – это дополнительная режиссура. Это испытание всегда, это проверка, экзамен.

– Вы считаете, что необходим захват зрителя, как говорил Станиславский?

– Да. Я и сам люблю цитировать это выражение, ведь театр существует для публики. Я всегда делал только то, что хотел. Наряду с Высоцким, Ахмадулиной, Вознесенским был одним из авторов крамольного литературного альманаха «Метрополь». Создал студию «Наш дом» при Московском университете, впоследствии разогнанную за антисоветчину. Чего только я не пережил... У меня жена погибла в автокатастрофе. Дочка была в «Норд-Осте». Но всегда спасали работа, друзья, в которых я верил и которые верили в меня, в театр, который я создал. Сегодня мне 81 год. Но, как я люблю говорить, если посмотреть справа налево – то 18. У меня вообще своя теория насчет старости.

– Можете раскрыть секрет, какая?

– Я считаю, что жизнь состоит только из молодости. А молодость – это присутствие и участие. Старость начинается с того, что при жизни возникает некое отсутствие. А вот до старости молодость продолжается и в 60, и в 80, и в 90 лет, если ты еще не отсутствуешь. Режиссерская мышца должна быть постоянно напряжена. Сегодня театр «У Никитских ворот» творит абсолютно свободно в бесцензурном пространстве. Каждый выбирает для себя, что и как ему ставить. Никаких препон, никаких бюрократических указаний. Вся ответственность – на художнике, который просто должен делать свое дело. И пусть решает публика!

Закрыть