Опытный подводник, участник охоты советских "дизелистов" на стратегические атомные ракетоносцы США в Средиземном море, капитан 2-го ранга (в отставке), командир подлодки Б-435 Валерий Федоров рассказал "Петербургскому дневнику", почему было так важно отследить все вражеские корабли и как удавалось сбить ядерный прицел у вероятного противника.

"Петербургский дневник": Какие задачи выполняли советские дизельные подлодки в Средиземном море?

Валерий Федоров: Основой холодной войны была американская идея уничтожения Советского Союза для завоевания Соединенными Штатами Америки лидирующего положения в мире. Важную роль в осуществлении этого плана играли стратегические подвод­ные ракетоносцы. Однако в 1970‑е гг. американские атомные подводные лодки (АПЛ) имели на вооружении ядерные ракеты типа "Посейдон" и "Поларис", дальность полета которых не превышала 5 тыс. км. Для эффективного ведения огня по территории СССР им нужно было поближе подобраться к нашим границам.

В задачи подводников 4‑й эскадры дизельных подлодок Северного флота преж­де всего входила разведка в Средиземном море и слежка за американскими атомоходами. Для этого в акватории дежурили шесть-семь наших дизелей. Надо пояснить, что дизельные подлодки 641‑го проекта на тот момент были значительно тише, чем любая АПЛ. Конечно, они не могли угнаться за атомоходами, но это и не требовалось. Обнаруженный корабль противника отслеживался в течение 20‑30 минут. Этого времени было достаточно, чтобы вычислить курс и район ракетно-огневой позиции подлодки. Полученная информация передавалась в штаб 5‑й эскадры, дежурившей в восточной части Средиземного моря.

Выйдя в заданный район, американский ракетоносец должен был около 2 часов двигаться, не меняя курс, чтобы подготовиться к ракетному пуску. В этот момент противолодочные корабли 5‑й эскадры, прекрасно осведомленные о местонахождении американской субмарины, начинали заход на условное уничтожение. Поняв, что их раскрыли, наши заокеанские друзья предпринимали маневр уклонения, пытаясь уйти от слежки. Соответственно сбивалась настройка ракет, пуск был невозможен, а ракетоносец был вынужден играть в многочасовые кошки-мышки или вовсе покидал район ведения огня.

"Петербургский дневник": Разве американские подводники не могли вычислить ваше местонахождение и обойти стороной?

Валерий Федоров: Мы скрытно проникали в акваторию Средиземного моря, разведка велась только пассивными средствами наблюдения. За высокую скрытность нашу эскадру еще называли "черной". Как вы, наверное, знаете, новое поколение дизельных подлодок, которые несут службу сегодня, тоже неспрос­та называют "черными дырами".

Американцы знали, что мы где‑то рядом, но где именно – нет. В силу различных обстоятельств иной раз требовалось показать себя, спровоцировав вражеский корабль. Для этого было достаточно "случайно" уронить кувалду, после чего акустики слышали только бешеный рев турбин мечущейся АПЛ. Капитан атомохода понимал, кто висит у него на хвосте и что его в любую минуту могут уничтожить.

К 1970‑м гг. у американцев были записаны акустичес­кие портреты практически всех советских лодок. ЦРУ имело информацию обо всех командирах и заместителях подлодок. К примеру, в декабре 1986 г., накануне Нового года, не скрываясь, шли через Гибралтарский пролив. Внезапно над нами показался американский самолет-разведчик. Покружив, он сбросил небольшой ящик. В нем оказались блок жвачки и записка с новогодним поздравлением командира лодки, то есть меня.

"Петербургский дневник": Сколько времени занимала боевая служба в Средиземном море, что больше всего запомнилось?

Валерий Федоров: Самый продолжительный поход длился почти 15 месяцев, но наиболее ярко вспоминается первая боевая служба. В мае 1976 г. лодка "Б-409" 641‑го проекта вышла из базы в городе Полярный. На тот момент я, будучи еще молодым лейтенантом, был назначен на должность начальника радиотехнической службы (РТС).

Днем мы двигались только в подводном положении, всплывая лишь в сумерках для зарядки аккумуляторных батарей. Проходя Норвежское море, попали в неистовый шторм. Буквально каждая четвертая волна захлестывала ходовой мостик, к которому были прикованы вахтенный офицер и рулевой-сигнальщик. К слову, бывали случаи, когда при переходе к Средиземному морю с подлодок срывало часть обшивки легкого корпуса, что, впрочем, не мешало выполнять поставленную задачу, корабли были очень надежными.

К концу мая подошли к Гибралтару, нужно было за ночь скрытно преодолеть напичканный сверх всякой меры противолодочным оборудованием пролив, да еще и в надводном положении.
Для этого подлодка превращалась в рыбацкое судно. Бока лодки укрывались переносными щитами, выкрашенными в зеленый или желтый цвет, а на антеннах вывешивались гирлянды из фонарей. Работало это безотказно. В Гибралтарском проливе рыбаков – как пешеходов на Невском проспекте, на нас и внимания‑то никто не обратил.

Полтора месяца мы охотились за подлодками вероятного противника, после чего на несколько дней ушли на отдых. Одно из главных отличий службы на дизельных подлодках в том, что мы имели право заходить в любой порт дружественных государств. Так я побывал в Тунисе, Сирии, Алжире и т. д. Прибыв в порт, экипаж получал так называемые боны (чеки Внешторгбанка), на которые можно было купить сувениры или какие‑то другие товары, так необходимые в условиях дефицита на родине. Среди жен подводников бытовала такая присказка: "С любовью справлюсь я сама, а ты иди за бонами".

Уже на обратном пути командование поставило задачу проверить агентурные данные по выходу английских стратегических АПЛ на боевое дежурство. Мне удалось записать звуковой портрет этих кораблей, данные агента подтвердились. После того как данные были проанализированы в одном из наших НИИ, меня приставили к награде "За боевые заслуги".

"Петербургский дневник": Вам довелось принимать учас­тие в восьми продолжительных походах по Средиземному морю. Бывали внештатные ситуации?

Валерий Федоров: Конечно, и не раз. К примеру, в 1982 г. я, будучи старшим помощником на "Б-132", находился на базе советских ВМФ в Тартусе (Сирия). На тот момент СССР активно поддерживал арабскую коалицию, которая воевала с Израилем. Однажды приходит сообщение, что израильские танки прорвали оборону коалиции и в течение часа могут подойти к Тартусу, а у нас на борту ядерные торпеды…

"Петербургский дневник": Но ведь официально дизельные лодки не несли ядерного оружия?

Валерий Федоров: Да, весь мир считал, что у нас было только обычное оружие, но это не так. В разное время в боекомплекте было от двух до четырех ядерных торпед. Они имелись в стандартном варианте мощностью около 30 килотонн для уничтожения подводных ракетных крейсеров и усиленном для поражения авианосных групп противника.

Достаточно было одной такой торпеды, и авианосец с сопровождением просто перестал бы существовать. Так вот, в 1982 г. мне пришлось сутки просидеть на ящике с гранатами у торпедных аппаратов, ожидая команды командира на подрыв корабля. Тогда повезло, а заодно никто так и не узнал, какую грозную силу в действительности представляли наши дизели в Средиземном море.

Согласно указаниям командования ВМФ СССР, любой командир подлодки мог по своему усмотрению применять обычное (не ядерное) вооружение, если считал, что его атаковали.

Дизель-электрические подлодки проекта 641 по классификации НАТО значились Foxtrot. Всего по проекту ленинградского конструкторского бюро ЦКБ-18 (ЦКБ МТ "Рубин") было построено 75 таких кораблей, в том числе 17 на экспорт в военно-морские силы Польши, Индии, Ливии и Кубы.